«Горящий куст. Я должен свернуть» — пятая глава из книги Эллен Дэвис «Общение с Богом».
Цена любви
(предисловие к II части)
Эти главы показывают нам кое-что о том, как Бог был связан с одной особой семьей (Авраамовой) и одним народом, а через них и со всем человечеством. Как и любые долгосрочные близкие отношения, это связь оказывается очень дорогостоящей для обеих сторон. Я выделяю два момента в записанной истории взаимоотношений. Если мы вчитаемся, то можем прочувствовать эту особую цену: когда Бог призывает Авраама взять своего сына на вершину горы и принести его в жертву, и когда Бог взывает к Моисею из горящего куста. Израиль знает, что общение с Богом обходится дорого. Это требует от нас всего, о чем и говорят эти истории. Но это также дает нам нечто безмерно редкое и драгоценное. В Песне Песней мы видим самое искреннее прославление дара близости между Богом и Израилем и приглашение нам разделить ее. [1]
Я должен свернуть
Моисей сказал: Я должен свернуть в сторону и посмотреть на сие великое явление, отчего куст не сгорает (Исх. 3:3)
Куст, который горит огнем и не сгорает — это, пожалуй, самый впечатляющий образ Божьей святости из Библии, который можно ощутить на земле. «Сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая» (Исх. 3:5) — не только место, где слышится речь Бога, но и место, где Бог нисходит, вплоть до земли: «Я иду избавить [мой народ] от руки Египта и вывести его из земли сей» (Исх. 3:8). Суть Евангелия слышна уже из горящего куста: Бог сошел на святую землю, чтобы освободить нас и привести в землю обетованную.
Поэтому, я полагаю, было неизбежно, что ранние греческие теологи, с их замечательным ассоциативным воображением, увидели связь между горящим кустом и воплощением. Григорий Нисский впервые увидел это в IV веке в своем трактате О Рождении Христа, а затем иконописная традиция подхватила это: икона Божьей Матери в виде неопалимой купины висит в монастыре Святой Екатерины на горе Синай. Мария, зачавшая от Святого Духа, все же осталась девственницей; Мария, носившая Бога в своем чреве, а затем на руках, все же не превратилась в пепел — она сама является кустом, который вечно горит, но не сгорает дотла.
Этот образ Марии, древний и все еще новый, может помочь освежить наше прочтение истории Моисея, которая отчасти страдает от излишней фамильярности. У Марии и Моисея есть кое-что общее: в истории мира они — два человека, которые познали Бога наиболее близко, познали Бога так, как смертная плоть обычно не могла бы вынести, и не сгорели дотла. Израильтяне понимали, что вторжение на святую землю повлечет за собой мгновенную смерть. Первосвященник рисковал жизнью, когда раз в году входил в Святая Святых, однако даже он входил в святое место окутанный дымом, ибо кто мог увидеть Бога и остаться в живых? Тем не менее, Бог говорил с Моисеем «лицом к лицу, как бы говорил кто с другом своим» (Исх. 33:11) — или как еще говорится в Писании «устами к устам» (Числ. 12:8).
Это очень доверительно. Если у Бога и есть лучший друг (а почему бы и нет?), то, несомненно, это Моисей. Иногда мы видим, как Моисей дерзит Богу, когда дела в пустыне идут не очень хорошо. И это не только сходит ему с рук, но и учитывается Богом, который слышит его жалобы и вносит коррективы по ходу дела. Бог не доверяет человеку во всей свой полноте — можно сказать, что Бог не зависит от человека во всей своей полноте — до тех пор, пока Мария не зачнет от Святого Духа. Это два более-менее обычных человека в истории мира, с которыми, похоже, Бог чувствовал себя наиболее комфортно. Моисей и Мария — это те, кто освободил больше всего места в своей жизни и, следовательно, в нашем мире для совершенно новой Божьей работы по спасению. Сознательно и охотно они приняли Бога таким, какой он есть, предельно требовательным и предельно любящим. Вот почему Бог мог подойти так близко, буквально — «рот в рот».
Размышления о Моисее с Марией вместе помогают нам сосредоточиться на том, что происходит в этой третьей главе книги Исход. Ибо здесь, в первой прямой встрече между Богом и Моисеем, мы видим начало близости. Помните, что на данный момент мы очень мало знаем о взрослом мужчине Моисее, поэтому важно то, как библейский рассказчик представляет его. Как правило, Библия сообщает только о сути действия — кто что говорит или делает, — а мы додумываем остальное. В этом рассказе суть такова: ангел или Бог является Моисею в огне посреди куста, и Моисей сворачивает, чтобы посмотреть. Но есть что-то необычное в том, как рассказчик представляет героя. На мгновение мы слышим, о чем думает Моисей. На мгновение мы оказываемся в голове Моисея, когда он решает отойти от стада своего тестя и оставить их позади: «Я должен свернуть в сторону и посмотреть на сие великое явление, отчего куст не сгорает». Сверх того (и это еще более редкий случай), нам дается указание на то, как мыслит Бог: «И когда Господь увидел, что он свернул в сторону, Бог воззвал к нему из глубины куста, и сказал: «Моисей, Моисей!» (Исх. 3:4). Очевидно, именно сознательное решение Моисея — «Я должен свернуть в сторону» — отказаться от поставленной задачи и исследовать «сие великое явление» побудило Бога впервые заговорить с ним.
Итак, что же Бог мог найти в этом убедительного? Возможно, он распознает здесь какое-то качество Моисея. Ибо мы уже видели, как Моисей «свернул в сторону», переступил черту ради чего-то, что оказалось одним из Божьих деяний — момент, где он убил египтянина за избиение раба-еврея и бежал, спасая свою жизнь, от своего собственного деда фараона в аравийскую пустыню (Исх. 2:11-15). Там принц Египта стал мадианитянским пастухом — до того момента, когда он «сворачивает в сторону» и оставляет стадо позади. Моисей подобен локомотиву, который соскакивает с рельсов: он никогда не вернется на них. О да, он вернется ко двору фараона, но не как блудный сын, вернувшийся домой. Скорее, он вернется в качестве лидера оппозиции, разоблачающего смертельное самопоклонение фараона. Моисей снова поведет свое стадо через пустыню, но с этого момента он точно закончил с овцами. Как только Моисей поворачивает к делам Божьим — решительный, но не очень хорошо понимающий, что он делает, — он никогда не возвращается на прежний путь.
Если, как я полагаю, Бога привлекает в Моисее его способность сойти с рельсов ради того, что предлагает Бог, то в этом мы узнаем что-то и о Боге. Здесь, я думаю, мы подходим к сути первого откровения на Хориве (Синае), где Бог раскрывается как божество, которое сходит с рельсов, Бог, который сворачивает с пути, ради блага человечества, ради народа Израиль. Это откровение Израилю — совершенно новый способ увидеть Бога. В древнем языческом воображении высшие боги, по-настоящему крупные игроки, обитали в некоем небесном царстве, где они… ну, вели себя как боги. Они ссорились и заводили любовные романы между собой; они пировали и принимали жертвы от людей. Их можно было умилостивить или подкупить, чтобы они так или иначе подтолкнули события на земле, но их взаимодействие с человечеством было очень ограниченным. Кардинально новое, произошедшее на Синае, заключается в том, что Творец неба и земли вступил в неограниченное взаимодействие с народом Израиля. Послушайте еще раз:
Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его от угнетателей его; Я знаю его боль и сошел избавить его от руки Египтян. (Исх. 3:7-8)
«Я видел, и я слышал, и я сошел» — по сути, Бог говорит: «Я должен свернуть в сторону. Я знаю боль этих людей, и я не могу продолжать заниматься своими делами в обычном режиме». Видите? Бог тоже подобен локомотиву, который сходит с рельсов на Синае и на самом деле никогда не возвращается обратно. Такими, какими раньше были боги — далекими фигурами, никак существенно не затронутыми человеческой болью, — этот путь навсегда закрыт для Бога, который взывает к Моисею из горящего куста. Если это истинное прочтение третьей главы книги Исход, то Григорий Нисский справедливо заметил, что неопалимая купина и Богоносное тело Марии в конечном счете являются одним откровением Бога, разделенным только во времени. Ибо Евангелие утверждает, что в должное время Бог Израиля, снова движимый любовью и болью, сошел, чтобы освободить не только Израиль, но и весь мир. Пламя, горевшее в кусте на Синае, — это тот же самый свет, который родила Мария. Он все еще горит и, несмотря на всю нашу темноту, не потухает. Мы переживаем Богоявление, время света. Подойди же: «Сними свои сандалии с ног, ибо место, где ты стоишь, — это святая земля».
Примечания
[1] Вся эта глава является адаптацией проповеди на Богоявление.
Перевод подготовила Елена Чистякова, студентка 3 курса Колледжа «Наследие». На русском языке публикуется впервые.
