Nehama Verbin. Divinely abused. A Philosophical Perspective on Job and His Kin. Bloomsbury Academic-Continuum, 2010.
Рецензия В.С. Стрелова
Случалось ли вам чувствовать, что Бог допускает незаслуженные страдания, а то и сам является их источником? Нехама Вербин размышляет о случае Иова, привлекая различные философские и психологические подходы – Сократа, Талмуда, Маймонида, Симоны Вейль, раннего Витгенштейна и ряда менее известных авторов.
C ее точки зрения, насилие оказывает на нас воздействие в трех сферах: чувство собственного достоинства, переживание счастья и ощущение власти над собственной жизнью. Она приводит позиции различных философов, очень по-разному трактующих эти вопросы. Я отмечу некоторые, показавшиеся мне интересными. Чувство собственного достоинства. Если оно высоко развито, обидеть нельзя: это будет восприниматься как поступки неразумного животного по отношению к человеку. Если оно низкое, тоже нельзя: я получаю по своим грехам, именно этого я и достоин, я человек, как мне спорить с Богом. Симона Вейль как раз настаивает на том, что обида лишь выявляет наше состояние праха, поэтому обижаться не на что. Счастье. У Сократа в Горгии – счастье — не обладание, не эмоциональное состояние, но нравственная жизнь; счастье теряет не жертва, а причиняющий зло. У Маймонида счастье — не обладание и даже не праведность, а знание Бога, общение с Ним, что и дает возможность понимания. Таким образом, ты можешь быть счастлив в скорби, если чувствуешь интеллектуальное постижение Бога. Власть, сила. Интуитивно понимаемая власть — это возможность навязывать свою волю другим и быть свободным от других. Но Втор. 10:17-18 говорит о власти делать добро: «Господь, Бог ваш, есть Бог богов и Владыка владык, Бог великий, сильный и страшный, Который не смотрит на лица и не берет даров, Который дает суд сироте и вдове, и любит пришельца, и дает ему хлеб и одежду». Где этого творения добра нет, нет и настоящей власти (Сократ). Грешить — это как раз и провалиться в осуществлении власти. В Талмуде вопрос решается парадоксально: творение зла — это отсутствие власти. а нести страдание, самоограничивать себя при виде беззакония — в этом и состоит великая сила, власть: например, когда Бог по своему долготерпению сдерживается и не воздает грешникам, языческим народам – в этом и проявляется Его сила. И чтобы прощать, надо иметь великую власть, потому что это означает отменить закон, а это может сделать только давший этот закон (Ф.Аквинский). Для С. Вейль самая высшая сила — это любить своих обидчиков, так грех преображается в страдание, и именно так действует Иисус.
Но Иов не рассматривает свою ситуацию в таких ракурсах. Он чувствует себя преданным Богом: у него отнято имущество, здоровье, дружба. Он жалуется, проклинает свое рождение и желает смерти — он явно несчастлив. Праведность и несчастье явно находятся в противоречии, и он чувствует, что его права нарушены, он страдает от несправедливости. Он ощущает униженность, и, парадоксальным образом, повышенное внимание к себе; он хотел бы, чтобы Бог переключил свое внимание на кого-то еще. Бог в глазах Иова имеет всю полноту власти, но пользуется ей по Своему произволу. Друзья это понимают, но не осмеливаются признать несправедливость; тем самым, они вообще выходят за рамки морали, трепеща лишь перед грубой силой. Озвучивая нравственный протест, Иов выявляет границы власти силы, считает Вербин.
В отличие от Иова р.Акива радовался, что может страдать, и тем самым полностью явить любовь к Всевышнему. Также и С.Вейль рассматривала страдания в свете Креста.
Вот какое размышление по этому поводу содержится в Талмуде:
«Рава (Rava), а некоторые считают, что это был рав Хисда (Chisda), говорил: Если человек видит, что на него падают несчастья, он должен исследовать свои поступки, ибо сказано: «Исследуем пути наши и возвратимся к Господу!» Если он исследовал и ничего не нашел, пусть рассматривает это как следствие пренебрежения Торой, ибо сказано: «Счастлив человек, кого наказывает Господь, и кого Ты учишь от Закона Твоего». И если он приписал свои злоключения пренебрежению Торой и снова ничего не обнаружил, эти скорби могут рассматриваться как «страдания любви», ибо сказано: «А кого любит Господь, того наказывает». Рава (Rava) сказал во имя рава Шехоры (Sechorah), который говорил во имя рава Гуны (Huna): ‘Кого пожелает Святой, благословен Он, тех он сокрушает скорбями, ибо сказано: «А того, кого пожелает, Господь сокрушает болезнями». Можно подумать, что это относится и к тем, кто не принимает скорбей с любовью. Чтобы уточнить это, в Писании сказано: «Если его душа признает вину». Как жертва повинности принимается, лишь если она приносится с внутренним согласием, так и скорби этого рода посещают человека, только если они принимаются с согласием» (Вавилонский Талмуд, Брахот, 5а).
Чтобы показать, что принимать так страдания — не сумасшествие и не психическая патология, Вербин исследует садизм, мазохизм и отношения слуги-господина. Некоторые считают, что религия построена на мазохозме (Боярин). Да, отношения хозяина и слуги могут включать жертвы, страдание, но они не мазохистские, не из любви к боли, а из любви к возлюбленному. Верующий любит не боль, а именно Бога. Вершина и предел этой любви – Крест, который не дает никаких привилегий (Вейль). В мире нет иного источника любви, кроме Бога, и Бог через такого человека, отказавшегося от самого себя, получает назад свою любовь.
Но откуда страдания, если есть промысл Божий? Маймонид считает, что промысел касается только разумных созданий, и действует он тогда, когда они направляют свой разум к Богу — Он хранит их от зла. Но что такое зло, и что значит хранит? Не очень ясно, должно ли это подразумевать прямое вмешательство Бога, или то, что человек сможет разумно избежать зла, или же то, что разумного человека, чей ум прилепился у Богу, такие вещи, как физическое страдание, не волнуют, и он счастлив тем, что Он с Богом. Зло не в физическом страдании, а в сомнении в Боге. Для Вейль, похоже, в мире действует слепой механизм, который ответствен за скорби. Наша свобода — в принятии или не принятии этого, в желании или нежелании послушания. Послушание и открывает нам пространство свободы. Человек способен тогда читать жизнь, как книгу, и события для него становятся не приятными или неприятными, а знаками от Бога, достаточно иметь очи, устремленные к Нему. Телесные страдания помогают глубже это пережить, лучше понять радость и красоту жизни. Человек же, отказывающийся от этого, только думает, что он свободен, на самом делен он подчинен закону тяжести.
Но для Иова страдания — свидетельство либо отсутствия Бога, либо его жестокости, и это заставляет его сомневаться, перестать доверять, отчуждаться от Бога.
Дальше Вербин анализирует обиду и прощение, привлекая различных авторитетов в сфере моральной философии. Не буду пересказывать их позиции. С ее точки зрения, важнее всего, что происходит с потерпевшим обиду. Он поврежден, и ему хочется судить, протестовать, даже ненавидеть. Вербин считает, что нет ничего странного, что такие чувства человек может испытывать и по отношению к Богу. Она находит в религиозных текстах такое негодование по поводу Холокоста, по поводу разлуки и смерти.
Далее, если человек сможет восстановиться, он может простить, но при этом отношения могут не восстановиться, если обидчик не кается. Вербин кажется, что именно так и происходит с Иовом – ведь Бог только демонстрирует Свою мощь, но не изъявляет раскаяния. Ей видится, что отношения близости не были разрушены окончательно, но были значительно повреждены. Заканчивает она словами Эли Визеля, одного из самых громких свидетелей Холокоста, который признается, что его вера перестала после этих ужасов быть такой же доверчивой, что он до сих пор чувствует боль из-за отсутствия или молчания Бога, и все же он надеется: «Давай помиримся, Господин Вселенной. Несмотря на все, что произошло? Да, несмотря на это. Давай помиримся: ибо ребенку во мне так невыносимо столь долго быть отчужденным от тебя».
====================
Мне думается, Вербин все же ошибается в своей экзегезе концовки книги Иова, ведь может быть другое прочтение: Бог не гарантирует нам безопасности в этом мире, но Он обещает, что в трудных обстоятельствах будет рядом, — и именно это чувство Его присутствия примиряет Иова с ситуацией. Самое тяжелое испытание — потерять это чувство присутствия. А иногда мы так увлечены своим горем, что не видим и благословений. Испытания не делают нас лучше автоматически. Кто-то становится лучше, кто-то ломается. Кроме благословений и испытаний верности, есть и нечто третье, во что даже Бог не может вмешаться, и это свобода другого (к вопросу о зле через других людей, к примеру). Важно, если в испытаниях друзья остаются верными, а с Иовом этого не произошло, и в этом был дополнительный трагизм его ситуации.
В этом обзоре я прошелся только по верхам этой книги. Мне кажется, вопросы, поднятые в ней, важнее ответов.
