Картины «католического периода» Сальвадора Дали, великого живописца, сюрреалиста и мистификатора, вызывали и вызывают немало споров — как, впрочем, и остальное творчество художника. Нет сомнений, что эту противоречивую репутацию он сознательно строил сам — достаточно сравнить две его наиболее известных книги-автобиографии, «Тайную жизнь» и «Дневник гения». Последнюю, впрочем, я бы не рекомендовал к прочтению: образ себя, представленный Дали в первой, намного привлекательней и интересней. «Но где же оно, небо? Что оно такое? Небо не над нами и не под нами, не слева и не справа. Небо — в сердце человека, если он верует. А я не верю и боюсь, что так и умру, не увидев неба» — эти слова завершают автобиографию, увидевшую свет в 1942 г. А 13 лет спустя художник создаст одно из своих наиболее известных полотен на христианский сюжет: «Тайную Вечерю».
Одни увидели в этой картине глубокий духовный смысл, другие сочли ее всего лишь постмодернистской игрой, граничащей с кощунством. И причина неприятия — не только консерватизм критиков; например, Пауль Тиллих назвал эту картину «хламом» — при том, что она, по-моему, прекрасно выражает именно Тиллихово понимание жертвы Христа, и вполне могла бы украшать обложку «Систематической теологии». Как бы то ни было, работа Дали входит в число наиболее прославленных воплощений этого ключевого евангельского сюжета в живописи. Но одна особенность отличает ее от всех прочих — на картине никак не выделен Иуда. Противопоставление Иуды прочим апостолам — обязательная деталь, пожалуй, всех картин и икон, посвященных последней трапезе учеников и Спасителя, но на полотне Дали все апостолы изображены очень сходно и притом достаточно схематично: «Апостолы симметричны, как крылья бабочки» — говорил об этом художник.
Эта особенность резко отличает картину Дали от картины его кумира Леонардо да Винчи, где тщательно прописанные фигуры и лица апостолов создают сложную драматургию сюжета. Дали сфокусировал все внимание на фигуре Христа, светоносность которой подчеркивает «грубую материальность» фигур учеников. Попытавшись разобраться в смысле, который художник вкладывал в этот ход, я обнаружил чрезвычайно интересную статью, которая предлагает красивую и глубокую интерпретацию. Конечно, трудно сказать, насколько она соответствует замыслу самого Дали, который если и комментировал свои картины, то лишь затем, чтобы еще больше запутать зрителей (так, «Тайная Вечеря» — это «философская и арифметическая космогония, основанная на числе двенадцать»). С другой стороны, он всегда настаивал на сложности и неоднозначности содержания своих картин; как бы то ни было, содержание великого произведения всегда больше того, что осознает сам его творец; и, пожалуй, именно то, что оно дает импульс к новым размышлениям, и есть признак подлинного искусства.
Ниже я привожу выдержку, но рекомендую прочесть статью целиком:
«Обратите внимание на трактовку привычного сюжета Сальвадором — мы видим все тот же стол, двенадцать апостолов и Иисуса Христа в центре композиции. Но обратите внимание, вопрос о том, один ли будет предатель задает уже не любопытный Фома, а сам Христос. Мы это видим по уже знакомому жесту поднятого пальца. Но теперь этот вопрос звучит чисто риторически, потому как никому более не нужен ответ, все прекрасно знают, что каждый из них по-своему предаст Христа.
Именно поэтому в толпе апостолов мы никогда не сможем отыскать Иуду, Фому, Иоанна или Петра — здесь их попросту нет. Нет, они-то есть, но разница между ними столь мала и незначительна, что Дали решил уровнять всех под одну гребенку, не выделяя правых и виновных, греховных и святых. Именно поэтому все святые изображены «зеркально» друг другу, если присмотреться, правая сторона повторяет левую и наоборот. Стоит выделить и то, как смиренно, можно сказать даже пристыженно, сидят они за этим трапезным столом, зная что виноваты перед своим учителем.
Главным персонажем, тем самым узелком, который заостряет наше с вами внимание — является образ Иисуса Христа. Нет сомнения, что и на фреске Леонардо Да Винчи центром композиции является фигура Иисуса, но там он предстает пред нами в своем земном воплощении, там же привлекает нас чисто человеческая реакция апостолов.
Дали же заключает всех присутствующих за столом в пятиугольный объект, который замыкается уже где-то в невидимом для нас пространстве, указывая на вторую, противоположную осуждающему Христу личину — некую трансцендентную сущность, которая выше всех этих земных споров и прений, выше однобокой морали и двойственной нравственности. Дали говорит нам о божественном Иисусе и заглядывает немного вперед, как-бы слегка приоткрывая сюжет воскрешения.
Но главная мысль прослеживается в другом. Христианскую идею о всепрощении, о великой силе любви и доброты, которая и спасает наш мир — вот что жирной линией подчеркивает Дали в «своем» сюжете».
