Продолжаем публиковать заметки В.В. Сорокина на книгу Притч.
Книга Притчей Соломона, сына Давидова. Глава 8:1-21
1 Не премудрость ли взывает? и не разум ли возвышает голос свой?
2 Она становится на возвышенных местах, при дороге, на распутиях;
3 она взывает у ворот при входе в город, при входе в двери:
4 «к вам, люди, взываю я, и к сынам человеческим голос мой!
5 Научитесь, неразумные, благоразумию, и глупые — разуму.
6 Слушайте, потому что я буду говорить важное, и изречение уст моих — правда;
7 ибо истину произнесет язык мой, и нечестие — мерзость для уст моих;
8 все слова уст моих справедливы; нет в них коварства и лукавства;
9 все они ясны для разумного и справедливы для приобретших знание.
10 Примите учение мое, а не серебро; лучше знание, нежели отборное золото;
11 потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею.
12 Я, премудрость, обитаю с разумом и ищу рассудительного знания.
13 Страх Господень — ненавидеть зло; гордость и высокомерие и злой путь и коварные уста я ненавижу.
14 У меня совет и правда; я разум, у меня сила.
15 Мною цари царствуют и повелители узаконяют правду;
16 мною начальствуют начальники и вельможи и все судьи земли.
17 Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня;
18 богатство и слава у меня, сокровище непогибающее и правда;
19 плоды мои лучше золота, и золота самого чистого, и пользы от меня больше, нежели от отборного серебра.
20 Я хожу по пути правды, по стезям правосудия,
21 чтобы доставить любящим меня существенное благо, и сокровищницы их я наполняю.
Мудрость – не тайна
В устах священнописателя Премудрость становится чем-то олицетворённым. Она говорит как бы от собственного лица, обращаясь к тем, кто, кажется, не очень-то хочет её слушать. Такое публичное обращение к каждому, проходящему мимо (ст. 1 – 4), замечательно само по себе. Мудрость открыта каждому ищущему, тут нет места никакой эзотерике, никакому узкому кругу «посвящённых», не войдя в который на приобщение к мудрости рассчитывать не приходится. Мудрость — не какое-то тайное знание. Если она не присуща каждому, то не потому, что кто-то её специально скрывает от непосвящённых, а потому, что люди не обращают на неё внимания, равнодушно проходя мимо.
Прямота и лукавство
Прямота (йешарим) и праведность (цедек) — уже знакомые нам понятия, связанные с представлениями о мудрости. Здесь они снова возникают в 8-9 стихе: .»все слова уст моих справедливы; нет в них коварства и лукавства; все они ясны для разумного и справедливы для приобретших знание» и названы справеливостью. Все, что связано с мудростью — праведно и прямо. Если человек лукавит, плетет интриги или просто поступает нечестно — он и не праведен, и не мудр. Лукавство может проявляться в человеке по-разному. Авва Дорофей говорит, что существует три вида лжи: ложь словом, когда человек говорит, например, что не успел что-то сделать, хотя он просто поленился; ложь мыслью, когда человек придумывает, что происходит в голове у другого человека и придумывает, как правило, что-то плохое; вылиться это может в то, что человеку начнет мерещиться, что другие люди совершают дурные действия (например, крадут), которые они не совершают; и ложь жизнью, когда человек хвалит добродетель, которой сам не имеет, так, как будто бы он изнутри знает, что это такое. Например, восхваляет целомудрие, а сам блудит. Именно поэтому Христос предостерегает апостолов от закваски фарисейской — лицемерия.
Благоразумие vs хитроумие
Также в восьмой главе появляется ещё одна характеристика обладающих мудростью, которая в Синодальном переводе названа «благоразумием» (ст.5), хотя соответствующее еврейское слово (арема) более многозначно. Достаточно заметить, что то же самое слово в том же самом Синодальном переводе, когда дело касается небезызвестного образа змея в Эдемском саду, переведено как «хитрый» (Быт. 3 : 1). На самом же деле оригинал несёт в себе все указанные смыслы. Речь может идти и о благоразумной осторожности, и о своего рода изощрённости ума, и о той хитрости, которую можно использовать как на благо, так и во зло. Разумеется, автор Книги Притчей предполагает, что мудрый человек будет использовать её только во благо — как себе, так и другим. Но само по себе это, как можно было бы его назвать, хитроумие — штука амбивалентная, оно ни хорошо, ни дурно. Оно — лишь инструмент, который человек может использовать для самых разных, в том числе и нравственно противоположных, целей.
Это хитроумие священнописатель ставит в один ряд с тем самым «разумом», который, если иметь в виду изначальный смысл соответствующего еврейского слова, связан с навыком различения понятий (когда дело касается теорий) и жизненных реалий (когда дело касается жизненной практики). Хитроумием можно было бы назвать уже сложившийся навык такого различения. Сам по себе он в духовном смысле ничего человеку не гарантирует, ведь навык этот в основе своей интеллектуальный. Конечно, связан он не только с интеллектом, но и с той духовной активностью, без которой никакое мышление невозможно в принципе. И всё же речь идёт о мышлении в первую очередь. О том самом мышлении, без которого невозможно никакое осмысление реальности, будь то реальность окружающей жизни или реальность собственных умозрений. Она к жизни внешней может и не иметь никакого отношения, но ведь умозрения в любом случае остаются частью жизни того, кто их создал, хотя бы жизни внутренней, и для их создателя они абсолютно реальны.
Как мы уже говорили, осмысление — ещё не осознание. Это лишь первый шаг на пути к мудрости. Но без него никак: ведь неосмысленная реальность остаётся лишь потоком бессознательных впечатлений, переживаний и психических состояний, из которого человек не в состоянии выйти так же, как не в состоянии он выплыть в речном потоке со связанными руками. Хитроумие — это инструмент осмысления реальности во всех её проявлениях, позволяющий расчленить поток неосознанного и увидеть составляющие его элементы.
Но осмысление — лишь первый шаг. Мудрость требует не только осмысления, но и осознания реальности. Осмысление даёт нам возможность ориентироваться в потоке неосознанного, понять, куда он несёт нас и куда в нём движемся мы сами, даёт возможность самого движения в нём, которого иначе у нас не было бы. Но сразу за этим встаёт следующий вопрос: куда и зачем нам плыть? К какому берегу нам держать путь, и нужен ли нам берег вообще? А если нужен где он и как туда попасть? На эти вопросы отвечает уже не осмысление, а осознание. Оно предполагает систему духовных координат, притом систему абсолютную, и потому невозможно без того, что в Библии называется страхом Божьим.
Не случайно священнописатель вновь и вновь упоминает в связи с мудростью страх Божий (ст. 13). И это, конечно, не тот страх, который заставляет избегать греха, боясь вечного наказания. Это тот священный трепет, который рождается в сердце человека, открывшего для себя реальность Божьего присутствия в своей жизни, хотя бы — для начала — как того дыхания жизни, без которого человека нет. Вот это откровение-открытие и полагает начало осознанию — теперь человек начинает понимать, что такое он сам, что такое его жизнь, какое место занимает в ней Божье присутствие, а какое должно занять всё остальное, что открылось ему в процессе осмысления реальности. В благоговении человек ощущает смирение и ему становятся противны гордость и высокомерие. Жизнь человека постепенно выстраивается вокруг Бога и Его воли, которая так же постепенно открывается человеку. Хитроумие начинает работать на Бога, направляя человека на путь праведности. И постепенно хитроумный становится мудрым, обретая главный навык мудреца — навык праведной жизни.
