Текстология Ветхого Завета

Константин Казенин
Историческая судьба книг Ветхого Завета уникальна и сложна. До того, как новозаветная Церковь признала их неотъемлемой частью своего Священного Писания, они уже долгое время почитались и распространялись в иудейском мире. Самые древние части Ветхого Завета: Пятикнижие, книга Иисуса Навина, книга Судей, ряд пророческих книг — были созданы более чем за пять веков до Рождества Христова. И даже те ветхозаветные книги, которые принято датировать позднейшим временем, все же отстоят от христианской эры не менее чем на столетие. В этом существенное отличие Ветхого Завета от Нового, все книги которого были созданы в лоне христианской Церкви, причем за достаточно сжатый исторический период.
В этом же состоит и особая трудность изучения Ветхого Завета. Наши сведения об обстоятельствах написания многих ветхозаветных книг противоречивы и неполны. Но самое главное — до нас не дошло полного текста Ветхого Завета в рукописях, хронологически достаточно близких ко времени его создания. Поэтому ключевая проблема, встающая перед каждым исследователем и переводчиком ветхозаветных книг, — это проблема текстологическая. Именно не отдельные проблемы, касающиеся локальных разночтений, разных рукописных редакций и т. п., а единая проблема ветхозаветного текста. Отсутствие рукописей, отражающих первоначальный этап существования книг Ветхого Завета, делает практически невозможным решение задачи о восстановлении его древнейшего еврейского оригинала. Наше знание об оригинале Ветхого Завета базируется главным образом на источниках, которые следует считать косвенными, а именно на позднейшем еврейском рукописном материале и на древних переводах. Очень часто эти источники не вполне согласуются друг с другом. Отсюда ясно, что какой бы из них ни выбирался “за основу” при переводе или исследовании Ветхого Завета, необходимо принимать во внимание все дошедшие до нас источники, — хоть их значение и не равновелико, каждый из них все же достаточно значим. Минимальную информацию о них и содержит настоящий обзор.
1. Древнееврейские тексты. а) Масоретский текст. Парадоксальным образом, единственный имеющийся в нашем распоряжении полный текст Ветхого Завета на языке оригинала оформился позже многих дошедших до нас переводов. Ко времени возникновения христианства у иудеев не было такого текста Писания, который считался бы общеобязательным для всех верующих. Работа по закреплению текста Писания началась среди иудеев, видимо, только во II в. до Р. Х., однако возникновение христианства и особенно — диспуты иудеев с ранними христианами придали этой работе новый импульс. У противников христиан была иллюзия, что последователи Иисуса, доказывая, что закон и пророки свидетельствуют о страданиях Мессии, недобросовестно манипулируют текстом Писания. Возможность же таких “манипуляций” естественно было объяснить тем, что у Писания нет единого закрепленного текста. Отсюда желание как можно быстрее восполнить этот пробел. Известно высказывание раввина Акибы (ок. 55–137 гг. по Р. Х.) о том, что закрепление буквы Писания — это “ограда для Торы”.
Однако мы не знаем, насколько далеко реально продвинулся процесс закрепления текста в первые века. Крупномасштабная работа, увенчавшаяся окончательным закреплением иудеями текста Писания, развернулась лишь к VI в., то есть в эпоху, когда диспуты первохристиан и иудеев давно ушли в прошлое. Эту работу осуществили в период с VI по X в. иудейские хранители и исследователи Писания, называемые масоретами. Первоначально их задачей была устная передача Писания, не допускавшая искажений, однако впоследствии они приступили и к письменной его фиксации. Окончательное закрепление масоретского текста произошло к X в. Единственная дошедшая до нас полная масоретская рукопись Библии, получившая, по месту хранения, название Ленинградской (Codex Leningraden­sis; сокращ. — L), была создана ок. 1010 г. в Каире. Окончательное формирование ее текста и примечаний приписывают потомственным масоретам семьи бен Ашер. Именно эта рукопись легла в основу научного издания еврейской Библии, осуществленного Р. Киттелем и П. Кале в 1929–1937 гг. и переработанного в последующих изданиях так называемой “Штут­тгартской Еврейской Библии”¹. Вообще говоря, у издателей не было выбора — ни одной другой полной рукописи еврейской Библии в нашем распоряжении нет; прежде всего она и имеется в виду под условным названием “Масоретский текст”.
Масоретский текст включает в себя только те книги, которые почитались в иудаизме. Это значит, что в нем отсутствуют второканонические и апокрифические книги Ветхого Завета, известные только на греческом языке². Порядок книг в Ленинградской рукописи соответствует их делению на три группы, которые по-еврейски назывались Tфrah (“Закон”, то есть Пятикнижие), Navim (nvо’оm, “Пророки”) и Ketuvim (ktevоm, “Книги”). Это деление по существу отражает не столько содержание книг, сколько время, когда началось их почитание у иудеев. К разделу Navim относились книги, издревле почитаемые наряду с Пятикнижием, в том числе и не пророческие по содержанию: книга Иисуса Навина, книга Судей, книга Самуила (соответствует 1–2 кн. Царств в православной традиции), книга Царей (3–4 кн. Царств в православной традиции), книга Исаии, книга Иеремии, книга Иезекииля и книги 12 малых пророков. Третий же раздел — Ketuvim — включал в себя книги, почитание которых началось позже, причем среди них есть как исторические, так и поэтические книги: книга Руфь, Псалмы, книга Иова, Притчи, Екклесиаст, Песнь Песней, Плач Иеремии, книга Даниила, книга Есфирь, книга Ездры, книга Неемии и книга Хроник (в православной традиции 1–2 кн. Паралипоменон). Отметим, что это тройственное деление книг еврейской Библии возникло задолго до масоретов. Оно было общепризнанным уже ко времени земной жизни Спасителя — отголосок его мы находим, например, в Лк 24:44, где Иисус говорит об исполнении написанного о Нем “в законе Моисеевом и в пророках и псалмах”.
Ценность Масоретского текста, разумеется, вовсе не ограничивается сохранением в нем этого древнего деления книг. Многие фрагменты гораздо более древних еврейских рукописей, найденных в Кумране, а также обнаруженных при раскопках еврейской крепости Масада, взятой римлянами в 73 г. по Р. Х., близки к форме текста, сохраненной масоретами. В настоящее время принята точка зрения, согласно которой Масоретский текст донес до нас, с небольшими изменениями, одну из древних форм еврейского текста, существовавшую уже к началу христианской эры. Вместе с тем, оценивая результат труда масоретов, необходимо принимать во внимание особенности еврейского письма как письма консонантного, то есть регулярно передающего только согласные. Известно, что одни группы масоретов записывали текст Писания принятым консонантным письмом, а другие разрабатывали специальные, не употреблявшиеся дотоле значки для гласных (“огласовки”) и расставляли их в тексте. Огласовки были необходимы прежде всего для правильного чтения Писания вслух в синагоге. Произвольной мены согласных в тексте масореты не допускали. Даже если текст, передававшийся из поколения в поколение, содержал явные описки, предполагаемые исправления разрешалось поместить на поля, но никак не в сам текст. Работа же над огласовками неизбежно была более творческой: часто одну и ту же последовательность согласных закрепленного текста Писания можно было огласовать по-разному, с переменой смысла. В таких случаях надо было выбирать между различными осмыслениями текста, и вполне возможно, что в ряде случаев осмысления, выбранные масоретами, могли отклоняться от исходного смысла. Неслучайно современные исследователи Ветхого Завета, с огромным вниманием относящиеся к тексту, сохраненному масоретами, в некоторых местах предлагают иные варианты его огласовки.
б) Кумранские тексты. Под этим названием известен обширный корпус текстов, находимых начиная с 1947 г. в пещерах близ Мертвого моря, в Хирбет-Кумране. Считается, что эти рукописи принадлежали иудейской общине ессеев, существовавшей там в конце I тысячелетия до Р. Х. (возможно, вплоть до I в. по Р. Х.)³. Ессеи противопоставляли себя официальному иудаизму. В их верованиях особое место занимало ожидание Мессии. Оставленные ими рукописи наряду с религиозно-поэтическими, вероучительными произведениями и уставами общины содержат большое количество библейских текстов; представлены, по крайней мере фрагментарно, все книги еврейской Библии, кроме книг Есфирь и Неемии. Книга же Исаии в одной из рукописей представлена полностью.
Кумранские рукописи ценны прежде всего потому, что это — древнейшие из дошедших до нас рукописей Ветхого Завета. Некоторые из них предположительно датируются IV в. до Р. Х. и, следовательно, отражают состояние еврейского текста середины I тысячелетия до Р. Х. К сожалению, большинство этих рукописей фрагментарно. Тем не менее в целом ряде случаев, когда кумранские рукописи не совпадают с Масоретским текстом, чтения первых признаются более близкими к оригиналу. Показательно, что довольно часто древние переводы Библии согласуются именно с кумранским, но не с масоретским вариантом. Так, Ис 21:8 в кумранском варианте имеет чтение ‘И закричал сторож: …’. Параллель этому варианту мы находим в Пешитте — древнем сирийском переводе (см. о нем ниже). Масоретское же чтение — ‘И закричал лев: …’ — не находит параллелей в древних переводах и в целом представляется менее естественным, ср. 21:6: “Ибо так сказал мне Господь: пойди, поставь сторожа; пусть он сказывает, что увидит”⁴.
в) Самарянское Пятикнижие. Под этим названием известен текст Пятикнижия, принятый религиозной общиной самарян, проживавшей в области Самарии к северу от Иудеи.
Самаряне считали себя потомками Моисея, отделившимися от иудеев уже в XI в. до Р. Х., во времена священника Илии. Мотивом отделения самарян была их приверженность святилищу на горе Гаризим. Они считали его единственным “законным” местом поклонения Яхве. Свою уверенность самаряне обосновывали тем, что во время завоевания Ханаана Иисус Навин выстроил первый жертвенник Яхве именно близ горы Гаризим (на горе Гевал, см. Нав 8:30–35), исполняя повеление самого Моисея (Втор 27). Самаряне видели в этом повелении Моисея запрет строить святилища Яхве в каких-либо других местах, а главнейшим нарушением Завета считали строительство иерусалимского Храма. Отношения самарян с иудеями, отказывавшимися видеть в них потомков Моисея и считавшими их переселенцами из языческой Ассирии (ср. 4 Цар 17:24–34), были крайне натянутыми, о чем свидетельствует и Евангелие от Иоанна (Ин 4:9).
Дошедший до нас текст Пятикнижия самарян не лишен явно тенденциозных изменений. В частности, во все предписания о поклонении Яхве в Ханаане Самарянское Пятикнижие добавляет указание на гору Гаризим как на единственное место поклонения. Кроме того, ясно прослеживается стремление к гармонизации параллельных мест Пятикнижия, а также к большей грамматической регулярности. Одним словом, обращение с текстом у самарян было значительно более вольным, чем у иудейских масоретов. Как полагают, у самарянской общины, существующей, кстати, и по сей день, никогда не было своих профессиональных писцов, имеющих задачу сохранения текста без искажений. Поэтому всякий раз, когда Самарянское Пятикнижие расходится с Масоретским текстом — а общее число таких расхождений приближается к 6 тыс., — приходится учитывать возможность того, что самаряне произвольно изменили текст, и тем самым их вариант текста ничего не говорит о форме оригинала Моисеевых книг. Тем не менее нередко текст самарян, расходясь с Масоретским текстом, согласуется с кумранскими рукописями или с древними переводами (в частности, примерно в одной трети расхождений с Масоретским текстом Самарянское Пятикнижие согласуется с Септуагинтой). Например, Быт 4:8 в Самарянском Пятикнижии после слов “И сказал Каин Авелю, брату своему” содержит прямую речь Каина: “Давай выйдем в поле”. В масоретской версии этого стиха прямая речь Каина отсутствует, однако эти же слова Каина, придающие предложению смысловую законченность, мы находим в Септуагинте и ряде других древних переводов⁵. Подобные параллели показывают, что самаряне при закреплении своего текста опирались на древнюю традицию, существовавшую за пределами их общины и отличную от той, которую сохранили масореты. И все же, в силу явной тенденциозности составителей, Самарянское Пятикнижие до сего дня занимает довольно скромное место в текстологических штудиях.
2. Древние греческие переводы. а) Септуагинта. Под этим названием известен самый значительный древний перевод Ветхого Завета на греческий язык, видимо, первый в истории человечества перевод Священного Писания, ставший сегодня одновременно и уникальным текстологическим источником.
Предание утверждает, что этот перевод был создан в Александрии при царе Птолемее II Филадельфе (285–246/7 гг. до Р. Х.), который пожелал иметь в своей библиотеке Пятикнижие на греческом языке и пригласил для работы над его переводом 72-х иерусалимских книжников (округление этого числа до 70-ти и дало их труду название, в переводе с греческого означающее “семьдесят”). Согласно преданию, они, работая отдельно друг от друга, справились с переводом за 72 дня, по истечении которых обнаружилось, что у всех 72 книжников получились тождественные переводы⁶. В позднейшем своем варианте это предание гласит, что книжники при Филадельфе перевели таким образом не только Пятикнижие, но и всю еврейскую Библию.
Есть основания полагать, что это предание отходит от действительности. В частности, особенности греческого языка в переводе Пятикнижия заставляют предположить, что переводчики не были выходцами из Иерусалима; скорее это были иудеи, выросшие в Египте и получившие там эллинское образование. Кроме того, перевод разных ветхозаветных книг в Септуагинте выполнен неодинаково. Наиболее буквально, с обилием семитизмов переведены Книги Судей, Руфь и Песнь Песней. В противоположность им, книги Исаии и Иисуса Навина демонстрируют вполне нормативный греческий язык той эпохи. Такие различия ставят под большое сомнение, что весь перевод был подготовлен одной группой людей.
И тем не менее имеются доказательства того, что перевод, называемый Септуагинтой, действительно был сделан примерно в те времена, о которых говорит предание. В частности, в Предисловии к книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, написанном внуком ее автора “в тридцать восьмом году при царе Евергете (Птолемее)”, то есть в 132 г. до Р. Х., упоминается о том, что с еврейского языка переведены “Закон, пророчества и остальные книги”. Из этого ясно, что первый греческий перевод Священного Писания был закончен ранее 132 г. до Р. Х. Некоторые другие свидетельства заставляют предположить, что Пятикнижие было переведено по крайней мере на одно столетие раньше этой даты.
В нашем распоряжении нет того еврейского текста, которым пользовались создатели Септуагинты. Поэтому данный перевод и имеет большое текстологическое значение. В первую очередь именно он позволяет проверить, насколько еврейский текст Библии, бытовавший в последние века до Р. Х., соответствовал тому тексту, который донесли до нас масореты. Установлено, что текст, очень близкий к Масоретскому, существовал ко времени первого перевода на греческий язык, но и другие версии еврейского текста также нашли отражение в Септуагинте. Так, перевод Пятикнижия главным образом соответствует Масоретскому тексту, однако в исторических книгах, прежде всего в 1–2 кн. Царств, налицо существенные отступления от него. Серьезные отклонения от Масоретского текста есть и в ряде других книг, в том числе в книге Иеремии, где Септуагинта имеет даже несколько иную последовательность материала — текст глав 46–51, содержащий пророчества о языческих народах, в версии Септуагинты идет за главой 25⁷. Септуагинта имеет огромное значение именно как источник наших знаний о не дошедших до нас версиях еврейского текста, отличающихся от масоретской версии. Значимость ее подтверждается кумранскими рукописями (см. выше), которые часто согласуются с Септуагинтой именно там, где расходятся с Масоретским текстом. Видимо, многие кумранские фрагменты близки именно к той версии еврейского текста, на которой основывались авторы Септуагинты.
Однако Септуагинта скорее всего была вовсе не буквальным переводом. Трудным для понимания местам Масоретского текста часто соответствует значительно более гладкий и понятный перевод Септуагинты. Обратное встречается крайне редко. В качестве возможного примера “сглаживания” темных мест рассмотрим начало 11 стиха Псалма 33 (34). Масоретская его версия буквально означает ‘Молодые львы обнищали и стали голодны’. Нигде больше в этом псалме “молодые львы” не упоминаются, и толкование этого образа в контексте псалма вызывает большие споры. В Септуагинте же мы находим на этом месте значительно более легкий для понимания вариант: ‘Богатые обнищали и стали голодны’⁸. Можно лишь гадать, возник ли представленный в Септуагинте вариант из иной формы еврейского текста, или же переводчики сознательно упростили текст, совпадавший с Масоретским. Вольность перевода некоторых книг в Септуагинте была осознана уже в древности. Особенно вольным был перевод книги Даниила, который, наряду с наиболее неточно переведенными фрагментами книги Иова, был уже в I в. заменен переводом Феодотиона (см. ниже).
Септуагинта отличается от Масоретского текста также составом и последовательностью книг. В нее, наряду с книгами, имеющимися в еврейской Библии, включено 10 апокрифов. Книги в Септуагинте упорядочены не по времени принятия в канон, как в Масоретском тексте, а по жанрам: за Пятикнижием сначала следуют исторические книги, затем — поэтические, книги Премудрости и, наконец, пророческие. Апокрифы также попадают в разные разделы в зависимости от жанра.
Самые древние из дошедших до нас рукописей Септуагинты относятся ко II в. до Р. Х. (папирусные фрагменты Пятикнижия). Однако древнейшие полные рукописи этого перевода — Синайская, Александрийская и Ватиканская — датируются уже IV–V вв. по Р. Х. Главным образом на базе этих рукописей и восстановлен предполагаемый первоначальный текст Септуагинты, критическое издание которого было подготовлено в 1935 г. А. Ральфсом⁹. Между этими рукописями имеется довольно много разночтений, откуда видно, что еще в те времена греческий текст Ветхого Завета не вполне устоялся.
Известно, что в ранней Церкви велась активная работа по редактированию и закреплению текста Септуагинты, но в первую очередь — по приближению Септуагинты к доступному в то время тексту еврейского оригинала. Выдающаяся роль в этом принадлежала Оригену. Видя, что Септуагинта часто довольно сильно отступает от еврейского оригинала, он взял на себя титанический труд по коррекции этого перевода. Результатом стала знаменитая “Гекзапла” — рукопись, содержавшая в шести параллельных столбцах еврейский текст, его транскрипцию греческими буквами, греческий перевод Аквилы, греческий перевод Симмаха, Септуагинту и греческий перевод Феодотиона. Ориген внес много исправлений в текст Септуагинты, сравнивая его с еврейским текстом и с более буквальными другими греческими переводами. Он особо отмечал те места в тексте Септуагинты, которые изменил. Рукопись Гекзаплы, написанная самим Оригеном, несколько веков хранилась в библиотеке Кесарии. Этой рукописью, возможно, пользовался создатель латинского перевода Библии бл. Иероним. Однако при взятии Кесарии арабами в 638 г. рукопись была утрачена. Она была столь объемна, что все шесть ее столбцов, по-видимому, ни разу полностью не переписывали. Регулярно переписывался только пятый столбец, собственно содержавший Оригенову редакцию Септуагинты. Авторитет этой редакции, как и ее создателя, был очень высок в христианском мире; следы Оригеновой редакции усматриваются исследователями и в основных дошедших до нас рукописях Септуагинты.
В первые века христианства предпринимались и другие попытки редакции текста Септуагинты, имевшие целью уточнить соответствие между этим переводом и еврейским оригиналом. Бл. Иероним сообщает о двух редакциях (или “рецензиях”) Септуагинты — редакции Исихия и редакции Лукиана; последняя связывается с именем мученика Лукиана, убитого в Антиохии в 311 или 312 г. Однако о конкретном характере этих двух “рецензий” известно мало. Очевидна лишь общая ошибка как создателя Гекзаплы, так и создателей этих “рецензий” — доступный им еврейский текст они отождествляли с еврейским текстом, легшим в основу Септуагинты, между тем как оснований для такого отождествления крайне мало. Вполне возможно, что еврейский текст, на основании которого Септуагинту правили Ориген и создатели других “рецензий”, стоял ближе как раз к той традиции, которую впоследствии закрепили масореты. Если так, то дошедший до нас текст Септуагинты уже никак нельзя считать точной греческой копией неизвестного еврейского текста III–II вв. до Р. Х.
Итак, сложная история формирования Септуагинты, а также подчас вольная манера этого перевода позволяют делать лишь очень осторожные суждения о том, как же в точности выглядел еврейский текст, использовавшийся создателями Септуагинты. Не вызывает сомнения только громадная значимость Септуагинты для текстологии, основанная на древности этого перевода и на том, что используемый в нем еврейский текст в ряде случаев бесспорно отличался от Масоретского.
б) Другие греческие переводы. Хотя Септуагинта и возникла в иудейской среде, к I в. по Р. Х. иудеи стали относиться к этому переводу крайне отрицательно.
Одной из причин тому была популярность Септуагинты среди христиан. Некоторые места Септуагинты, важнейшие для христиан, иудеи считали примерами неточного перевода. Самое знаменитое из таких мест — бесспорно, Ис 7:14. Слова “Дева во чреве приимет” являются для христиан пророчеством о Рождестве Христа от Девы Марии. Однако иудеи утверждали, что слово parqљnoj ‘дева’ употреблено в Септуагинте ошибочно, так как соответствующее еврейское слово — ‘almah — означает просто молодую женщину, не обязательно незамужнюю. Полемика с христианами заставила иудеев полностью отказаться от использования Септуагинты. Ко II в. по Р. Х. Септуагинта стала текстом исключительно для христиан.
Однако большинство иудеев, особенно тех, кто проживал за пределами Палестины, к началу христианской эры уже не владело языком своих предков. Поэтому для них надо было создать новый греческий перевод. Эту задачу в первой трети II в. по Р. Х. взял на себя Аквила, который был греком по происхождению, но принял иудаизм и учился у уже упоминавшегося выше раввина Акибы. Перевод Аквилы отличается предельным, подчас анекдотическим буквализмом; достаточно сказать, что расстановка артиклей в нем отражала их употребление в еврейском оригинале, а не соответствовала нормам греческого языка. Несмотря на это, перевод Аквилы был весьма популярен среди ортодоксального иудейства вплоть до того времени, когда знание древнееврейского стало считаться обязательным, и Писание в синагогах вновь стали читать исключительно по-еврейски. До нас перевод Аквилы дошел лишь в немногочисленных фрагментах.
Достаточно скудны и фрагменты, дошедшие от перевода Феодотиона и перевода Симмаха. О датах создания этих переводов единодушного мнения нет. Видимо, оба перевода были созданы в иудейской, а не в христианской среде, и следовали еврейскому тексту гораздо точнее, чем Септуагинта. Однако и буквализм Аквилы в них был в значительной мере преодолен. Как уже было сказано выше, перевод книги Даниила в Септуагинте был заменен переводом Феодотиона. Интересно, что именно по переводу Феодотиона цитируется книга Даниила и в Апокалипсисе (Откр 9:20; 10:6; 12:7; 19:6). Также по Феодотиону цитируются книга Захарии в Ин 19:37 и книга Исаии в 1 Кор 15:54.
В целом, однако, все три греческих перевода, созданные после Септуагинты, играют весьма скромную роль в текстологических исследованиях, поскольку очень плохо сохранились.
3. Вульгата. Под этим названием известен перевод Библии на латинский язык, официально принятый римо-католической церковью. Перевод этот был выполнен в конце IV — начале V вв. блаженным Иеронимом Стридонским (род. между 340–350 гг., ум. в 419/420 г.). В переводе с латыни название “Вульгата” буквально означает ‘простая’.
Вульгата была не первым латинским переводом Библии. Ранее был создан латинский перевод, называемый Итала, дошедший до нас лишь в цитатах в сочинениях некоторых западных отцов Церкви. При переводе Ветхого Завета создатели Италы целиком основывались на Септуагинте, не принимая, видимо, во внимание еврейский текст. Поэтому дошедшие до нас фрагменты Италы не имеют самостоятельного значения для текстологии.
Около 382 г. римский папа Дамас поручил Иерониму сделать ревизию Италы. До 385 г. Иероним работал над Новым Заветом, где ограничился лишь незначительной правкой. Затем, по-видимому, он сделал свои первые редакции Псалтыри и, воможно, ряда других книг. Наконец, в 390 г. Иероним, поселившись в Вифлееме, начал работу над переводом всего Ветхого Завета. Здесь он уже не ограничился пересмотром Италы, а принялся за практически абсолютно новый перевод, который завершил к 405 г. Иероним переводил не с Септуагинты, а с еврейского оригинала. На это указывают и предисловия, написанные им к переводу многих ветхозаветных книг. Вдумчиво работая с еврейским текстом, Иероним часто предлагал весьма неординарные осмысления “темных мест”. Целью Иеронима, как и переводчиков Септуагинты, был не буквальный перевод, а перевод, передающий смысл оригинала в максимально понятной и естественной для читателя форме. Поэтому неудивительно, что Вульгата очень быстро вытеснила Италу. Этому не могло помешать и противодействие со стороны некоторых церковных кругов на Западе, видевших в деятельности Иеронима вызов авторитету не только Италы, но и самой Септуагинты.
Собственно текстологическое значение Вульгаты не очень велико, во всяком случае ниже, чем значение других древних переводов, сделанных с еврейского оригинала. Дело в том, что Иероним хотя и базировался на еврейском тексте, все же часто использовал и Септуагинту — главным образом Оригенову версию, но иногда и другие “рецензии”. Кроме того, иногда перевод Иеронима, расходясь и с Масоретским текстом, и с Септуагинтой, согласуется с Таргумами — иудейскими переводами-толкованиями Писания на арамейском языке. В этих случаях можно было бы предположить, что еврейский текст, используемый Иеронимом, совпадал с еврейским текстом, послужившим основой для Таргумов, но не с текстом, закрепленным масоретами. Однако гораздо более популярно среди ветхозаветных текстологов другое объяснение — Иероним мог испытывать влияние арамейского текста Таргумов, поскольку в Палестине у него было много контактов с иудейской средой. Использование Иеронимом переводных текстов наряду с еврейским оригиналом крайне затрудняет ответ на вопрос о том, как выглядел еврейский текст, бывший в его распоряжении. В целом ясно, что он близок к Масоретскому тексту. Всякое отступление Вульгаты от Масоретского текста было бы бесценным свидетельством альтернативной формы еврейского оригинала, если бы наряду с еврейским текстом Иероним не пользовался другими, вторичными источниками, из которых могли происходить многие отступления от Масоретского текста.
Кроме того, сам текст Вульгаты претерпевал значительные искажения с первых веков своего существования. Уже в VI в. в разных частях Западной Европы были свои версии Вульгаты. Текстологический разнобой не был преодолен и с возникновением книгопечатания. В связи с этим в 1907 г. папа Пий X поручил ревизию текста Вульгаты группе бенедиктинских монахов, однако начатая ими работа по сей день не завершена¹⁰.
4. Таргумы. Слово targum в переводе с арамейского буквально означает ‘перевод’. Это название закрепилось за арамейскими переводами-парафразами Писания.
Во II–I вв. до Р. Х. даже в Палестине древнееврейский язык вышел из повседневного употребления, на смену ему в качестве разговорного, а затем и письменного языка пришел родственный ему арамейский. Ослабление знания еврейского языка привело к тому, что неученые иудеи не могли понимать Писание в оригинале. Именно поэтому стали появляться арамейские “спутники” еврейской Библии, сопровождавшие чтение Писания на древнееврейском в Храме и в синагогах. Создание первого Таргума традиция приписывает Ездре. Первоначально, видимо, Таргумы носили характер свободных парафразов и были скорее экзегетическими комментариями, чем собственно переводами. Затем, однако, стали создаваться и более точные переводы Писания на арамейский язык.
Сначала Таргумы существовали только в устной форме, и поэтому о ранних стадиях их существования мы знаем мало. Дошедшие до нас Таргумы были записаны уже в первые века по Р. Х., хотя возможно, что они отражают более древнюю традицию. Наиболее известный из Таргумов на Пятикнижие — Таргум Онкелоса, названный так по имени прозелита, которому традиция приписывает его создание. В целом Таргум Онкелоса представляет собой достаточно буквальный перевод на арамейский, но временами, особенно в поэтических отрывках, содержит много толкований. Важнейший Таргум на пророков — Таргум Ионатана, неоднородный по своему характеру. Дошли до нас и Таргумы на отдельные книги Ветхого Завета; так, в Кумране был найден Таргум на книгу Иова.
Таргумы, безусловно, интересны как свидетельство жизни Писания в иудейской среде. Очевидно, что еврейский текст, на котором основывались Таргумы, близок к Масоретскому, что еще раз подтверждает древность версии текста, сохраненной масоретами. Однако всякий раз, когда Таргумы отступают от Масоретского текста, мы не можем в точности знать, отражает ли это отступление иную версию еврейского текста, или же представляет собой вольный парафраз. Поэтому собственно текстологическое значение Таргумов невелико.
5. Пешитта. Под таким названием известен перевод Ветхого Завета на сирийский язык, обычно рассматривающийся как диалект арамейского.
Первоначально на сирийском говорили в г. Эдесса в Верхней Месопотамии. Известно, что в Эдессе очень рано возникло христианство — христианином во II в. стал эдесский царь Абгар II. В связи с этим было выдвинуто предположение, что перевод был сделан христианами. Утверждалось, что ряде случаев Пешитта обнаруживает влияние христианской экзегетики. Однако противники этой точки зрения считают, что многие особенности сирийского перевода можно объяснить и влиянием иудейской, раввинистической экзегетики, и поэтому рискованно делать какие-либо выводы о вероисповедании создателей Пешитты.
Древнейшая дошедшая до нас рукопись Пешитты датируется 459 или 460 г. Очевидно, что перевод был сделан непосредственно с еврейского. Еврейский оригинал хотя и не совпадал с Масоретским текстом, но был достаточно близок к нему — отклонений от Масоретского текста в Пешитте меньше, чем в Септуагинте, хотя и больше, чем в Вульгате и Таргумах.
Название “Пешитта” в переводе с сирийского буквально означает ‘простой’. Это название отличает первый сирийский перевод от более позднего, выполненного в VI в. с Оригеновой редакции Септуагинты. Пешитта имеет большое значение для ветхозаветной текстологии. Ее научное издание осуществляет Институт Пешитты, созданный при Лейденском университете (Нидерланды).

* * *

Итак, ни про один из древних источников ветхозаветного текста мы не вправе утверждать, что он отражает текст в том виде, какой он имел на момент создания или первоначальной письменной фиксации ветхозаветных книг. И доступные нам еврейские тексты, и древние переводы имеют свою длительную, порой сложную историю формирования. Утверждать, что лишь какой-то один из этих источников всегда верно отражает первоначальный оригинал, было бы неоправданным упрощением. Вместе с тем, разумеется, все источники текста не могут иметь одинаковый “удельный вес”. Масоретский текст обладает определенными преимуществами по сравнению со всеми другими источниками уже хотя бы потому, что это — единственный дошедший до нас полный текст на языке оригинала. Кроме того, выше были приведены разнообразные свидетельства того, что версия, закрепленная масоретами, скорее всего, имеет глубокие корни в иудейской древности. Однако не менее, а быть может более древние корни могут иметь те версии ветхозаветных книг, фрагменты которых найдены в Кумране. И сложная история формирования Септуагинты не способна заслонить отображения в этом переводе еще одной древней формы оригинала.
Создатели современных христианских переводов Ветхого Завета, решая проблему текста-источника, как правило, отдают себе отчет в ее сложности. Совершенно естественное стремление переводить с языка оригинала объясняет, почему за основу при переводе чаще всего выбирается Масоретский текст. Однако ко всем тем случаям, когда от него отступают другие древние источники, переводчики относятся с особым вниманием, и иногда отдают предпочтение версии, отличающейся от масоретской. Разумеется, такие решения не могут приниматься произвольно, а лишь на основе тщательного изучения всех источников текста. Уже многие переводы, сделанные таким способом, оказались принятыми христианами разных конфессий. Это и неудивительно — честный научный поиск, проникнутый благоговением перед Священным Текстом, приносит во сто крат больше плодов, чем возведение “идеологии” в ранг религиозной истины.

Основная литература

Jellicoe S. The Septuagint and the Modern Study. Oxford, 1968.
Tov E. Textual Criticism of the Hebrew Bible. Cambridge University Press, 1995.
Werthwein E. The Text of the Old Testament. Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1979.

Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, № 12, 1997

Поделиться ссылкой: