«Числа 11. Жадность и пророчество» — семнадцатая глава из книги Эллен Дэвис «Общение с Богом».
И вот, сброд, который был среди них, стал испытывать сильную жажду, и действительно, израильтяне снова заплакали и сказали: «Кто накормит нас мясом? Мы помним рыбу, которую ели в Египте (бесплатно!), огурцы, арбузы, лук-порей, репчатый лук и чеснок. И теперь у нас пересохло в горле; перед нашими глазами нет ничего, кроме манны небесной!» (Числа 11:4-6)
Эта глава из Книги Чисел — запутанный рассказ о манне и перепелах, жадности и пророчестве. Израиль только что покинул Синай, двигаясь по пустыне, как огромная армия на марше, и манна небесная, подобно росе, выпадает для их ежедневного рациона. Однако, некоторые из них совсем не впечатлились «хлебом ангелов»: «сброд» (как откровенно называет их автор) требует, чтобы Бог подавал мясо. Итак, ключом к этой запутанной истории является двойной ответ, который Бог дает на их ненасытную жажду. Сначала раздается сердитый ответ: «Ты хочешь мяса? Я дам тебе мяса, ты будешь есть мясо, пока оно не полезет у тебя из носа!» — и Бог посылает перепелов. Второй ответ Бога столь же экстравагантен, но более доброжелателен — Бог изливает пророчество. Дух пророчества настолько обилен, что духовенство и миряне в равной степени начинают проповедовать Слово Господне.
Необузданная жадность и откровенные пророчества — главный смысл этой истории заключается в связанности этих, кажется, несовместимых понятий. Эта история имеет особое значение для нас, живущих в Северной Америке двадцать первого века, потому что жадность — это управляющий дух нашего общества. Наше вожделение — смертный грех, который уже сеет хаос в глобальном масштабе. Если мы серьезно относимся к Писанию, то должны верить, что наша жадность, как и жадность Израиля, подвергает нас опасности разрушительного гнева Божьего.
То, что мы жадные, неоспоримо. Ни одно общество в мировой истории не жило так далеко за пределами прожиточного минимума, как наше, и нет никаких сомнений в том, что земля не может бесконечно выдерживать бремя, которое налагает на нее наш привычный образ жизни. Если мы хотим найти в этой истории хоть какое-то обнадеживающее послание (а я верю, что мы можем это сделать), нам важно понять природу нашего греха, который в христианской традиции считается одним из семи самых смертоносных. Основное понимание природы жадности содержится уже в Псалмах. Размышляя над этой историей, в семьдесят восьмом псалме говорится, что израильтяне потребовали мяса
…потому, что не верили в Бога
и не доверяли его спасительной силе
[хотя] Он открыл двери рая.
Он пролил на них дождь из манны, чтобы они могли есть;
он дал им небесное зерно.
Смертные ели хлеб ангелов,
он посылал им достаточно пищи.
(Псалом 77:22-25)
Псалмопевец переходит прямо к сути дела: из-за того, что они не доверяли Богу, израильтяне не могли насытиться даже хлебом ангелов. Жадность всегда проистекает из недостатка веры. Мы жаждем большего, чем нам нужно, потому что не обращаемся к Богу за заполнением пустоты, которую мы совершенно точно ощущаем в себе. На самом деле, только Бог может заполнить пустоту внутри нас; именно ради Бога нам, единственным из всех созданий, дана способность чувствовать эту знакомую боль пустоты. Таким образом, жадность — это не что иное, как извращение нашего естественного стремления к Богу. Отчаянно и тщетно мы пытаемся заполнить нашу пустоту едой, питьем, одеждой, домами, машинами или произведениями искусства — всем тем, что переполняет наши торговые центры и, в конечном счете, гаражи и мусорные баки, но не удовлетворяет нас, потому что это не Бог. Мы пытаемся наполнить себя тем, что не является Богом — все очень просто. Жадность проста, но смертельно опасна: она убивает из-за, своего рода, духовного недоедания. Псалмопевцы, эти блестящие духовные диагносты, называют его «истощением души» (Псалом 105:15). Ложные желания поглощают нас, наши души чахнут из-за отсутствия реального содержания.
В библейской истории жадность израильтян в буквальном смысле убивает их.
И пока ещё мясо было у них на зубах, прежде чем его можно было проглотить, Господь разгневался на народ и поразил его лютым мором. Поэтому то место было названо «Киврот-Гатаава» (могилы Страстного желания): там похоронили одержимых прихотью. (Числа NRT 11:33-34)
Великая трагедия Киврот-Гатаава заключается в том, что у Израиля и так было все в достатке, Бог «послал им достаточно пищи». Манна — великий библейский символ достатка. В течение сорока лет каждую ночь в пустыне падало «небесное зерно», специально предназначенное для того, чтобы завоевать доверие Израиля к Богу и научить его дисциплине достаточности. Утром каждая семья собирала то, что ей было нужно на этот день, и не более того, поскольку у манны не было срока годности. Каждый, кто брал больше, чем мог употребить за день, в итоге получал кашу из личинок.
Таким образом, манна в пустыне была обучением Израиля искусству достаточности. Довольствоваться тем, что есть — это не просто вопрос как жить, это стратегия выживания в трудные времена, пока не появится лучшая альтернатива. Более того, достаточность — это одно из главных искусств духовной жизни. Овладение любым искусством требует не только практических навыков, но и эстетической чувствительности, определенно развитого чувства прекрасного. Так и с искусством самодостаточности. Счета за обучение, растущая долговая нагрузка, сокращения на работе — все это может стимулировать размышления о том, как обойтись меньшим, чем нас всех учили хотеть. Но достаточность становится формой искусства только тогда, когда внутри нас происходят эстетические изменения, так что мы начинаем видеть красоту «достаточного» и на самом деле ценим его больше, чем «очень много всего».
В христианской традиции великими мастерами достаточности были первые монахи, мужчины и женщины, которые отправлялись в ту же египетскую пустыню, где в нашей истории путешествуют и разбивают лагерь израильтяне. Они выбирали пустыню именно из-за ее суровости, которая так раздражала израильтян. В четвертом веке матери и отцы-пустынники были первопроходцами монашеского идеала, который мы сейчас называем «добровольной простотой». С типичной для монахов прямотой они назвали свою практику «умерщвлением плоти»(mortification), что буквально означает «создание смерти». И в некотором смысле именно это и есть добровольная простота. Это создание в нашей жизни места для нашей собственной смерти.
Мы делаем это, рассматривая наши материальные желания всегда в контексте потребностей тех, кто придет после нас в этот все еще прекрасный мир. Мы освобождаем место для смерти, оставляя воздух и воду такими же чистыми, какими мы их нашли, не забирая больше своей доли ресурсов, которые могут быть исчерпаны за несколько поколений, но для восстановления которых требуются геологические эпохи — например, нефть, уголь, залежи полезных ископаемых или плодородная почва. Мотивом добровольной простоты, конечно же, является стремление к справедливости: когда у немногих слишком много, у многих слишком мало. Но также, хотя и менее очевидно, это имеет эстетическую подоплеку. Чрезмерное потребление мяса уродливо, что наглядно демонстрирует Книга Чисел: израильтяне набивают себя куропатками по самые уши, поедая их до тех пор, пока мясо не начнет вылезать у них из ноздрей. Эта картинка предназначена для того, чтобы вызвать у нас отвращение. Печальная ирония заключается в том, что, стремясь к изобилию вещей, возвышая так свою ценность, мы на самом деле умаляем свое достоинство — конечно, в глазах Бога и, если мы наблюдательны, в своих собственных.
Библейская история глубоко тревожит, но в то же время дает сдержанную надежду. Она заключается во втором экстравагантном ответе Бога на жадность Израиля, когда Бог изливает дух пророчества, который с лихвой заполняет семьдесят официально назначенных старейшин. Поток пророческого духа распространяется и на стан простых израильтян, так что два парня по имени Елдад и Модад начинают проповедовать Божию истину. Когда же Иисус, сын Навина, жалуется, что ситуация вышла из-под контроля, Моисей говорит: «Ты ревнуешь за меня? Если бы только весь Божий народ был пророками!»
Так какая же связь между жадностью Израиля и таким изобилием пророчеств? Нам не сообщают их содержание, поэтому мы должны догадываться. Однако, мы знаем одно: основная функция всех пророков состоит в том, чтобы дать Израилю Божий взгляд на его ситуацию — помочь людям увидеть, когда то, что они делают, враждебно Богу, и призвать их вернуться к достойной и прекрасной жизни перед Богом. Поэтому здесь, на могилах Страстного Желания, я полагаю, пророки пытались переориентировать людей с тяги к мясу на благодарность за манну. В недвусмысленных выражениях они призывали Израиль сосредоточиться на верности Богу, а не на своих собственных нуждах.
И какое отношение это имеет к нам? Рискуя показаться странной, я полагаю, что в наше время мы переживаем подобный всплеск пророчеств, Божья истина провозглашается поразительными и убедительными способами даже Елдадом и Модадом, то есть людьми, которым церковь официально не поручала говорить от имени Бога. Католическое христианство справедливо опасается называть пророками людей, не упомянутых в Библии, но в данном случае сама библейская история подталкивает нас к такому выражению: «Если бы только весь Божий народ был пророками!»
Различные люди в нашем обществе выполняют пророческую задачу — пробуждают нас к пониманию нашей враждебности к Богу и Божьему творению. Я имею в виду экономистов, которые указывают на тот факт, что наша страна, составляющая шесть процентов населения земного шара, в настоящее время использует тридцать пять процентов всех ресурсов, что в шесть раз превышает нашу справедливую долю. Также политические аналитики указывают на связь международного насилия и нашей собственной ненасытной тягой к бензину, пластмассам и другим нефтепродуктам. Еще одна функция библейских пророков — говорить от имени бедных — тех людей, которые, как правило, невидимы для нас, но страдают из-за нашего эгоизма. Если мы будем читать «Дейли Ньюс» в свете их пророчества, то со все большей ясностью осознаем, что наш образ жизни требует платы от людей, которых большинство из нас никогда не увидит лично, по крайней мере, с этой стороны Воскресения. Странам третьего мира нечего продавать на мировом рынке, кроме краеугольных камней своей земли — ее полезных ископаемых и лесов — и дешевой рабочей силы своего населения. Они обменивают краткосрочную выгоду на все более углубляющуюся долгосрочную нищету, поскольку их земли опустошаются, а вода и воздух загрязняются, в немалой степени промышленностью первого мира.
Еще более шокирующим для нас является тот факт, что невидимые люди, страдающие от нашего эгоизма, включают в себя наших собственных внуков и правнуков, которым придется жить на земле, в настоящее время истощаемой высокохимическим сельским хозяйством. Они будут пить воду из рек, озер и заливов, которые являются свалками промышленных химикатов и токсичных сточных вод. Самым поразительным пророческим заявлением нашего времени является то, что сама земля страдает из-за нашего эгоизма. Один теолог называет землю и ее обитателей «новыми бедняками». По всему земному шару истощается данное Богом богатство природного мира; виды растений и животных вымирают быстрее, чем когда-либо со времен ледникового периода, поскольку их естественная среда обитания отравлена, ненормально нагрета, заасфальтирована или полностью вырублена.
Обычно мы не обсуждаем это в церкви или в семинариях, если уж на то пошло. Как и Иисус, сын Навина, церковь в целом не стремилась признавать непосвященных пророков, которые говорят правду в этом вопросе. Но Моисей отвечает Иисусу Навину: «Ты что, ревнуешь за меня? Если бы только весь Божий народ был пророками!» Я призываю вас, как представителей духовной дисциплины, взяться за пророческую задачу определения связи — множества мелких связей — между тем, что мы делаем, и благополучием Божьего творения. Я предупреждаю вас, что установление этих связей болезненно. Это означает, что мы должны принять решение увидеть глубокую израненность мира и наше собственное соучастие в нанесении этих ран.
Церковь слишком долго медлила с тем, чтобы назвать исцеление земли главной обязанностью христиан. Тем не менее, это лучшее место — внутри церкви — изо всех сил стараться выполнить эту обязанность. Ибо христианское богослужение само по себе является базовой подготовкой в искусстве достаточности. Здесь мы учимся просить о том, чего нам достаточно: «Хлеб наш насущный дай нам на сей день». Здесь мы получаем единственное, что действительно может насытить, — хлеб небесный, который возвращает нас к манне в пустыне, когда, несмотря ни на что, у всех было достаточно, включая всякий сброд. Литургия направляет наше воображение к небесному пиршеству, где все будут сыты, включая всякий сброд. Поэтому внимательно вслушивайтесь в язык евхаристии. Каждая молитва учит нас говорить на языке достаточности, четко формулировать и постепенно, если мы позволяем это себе, ощущать абсолютное удовлетворение тех, кто питается Христом в своих сердцах с верой и благодарением. Тогда приходите, стол готов. Ешьте и насыщайтесь. Пейте обильно и будьте довольны. Аминь.
Перевод подготовила Елена Чистякова, студентка 3 курса Колледжа «Наследие». На русском языке публикуется впервые.
