Когда мы собираемся прийти к детям и начать с ними говорить о Библии, мы должны подумать, какие должны быть условия, чтобы нам осмелиться это сделать? Что нужно от нас? Какие должны быть требования к преподавателю? Не внешние требования — наличие диплома, коммуникабельность, опрятный вид и прочее, а внутренние требования, которые мы должны предъявить к себе сами. Каким должен быть педагог, чтобы иметь право прийти к детям и начать говорить с ними о Писании?
Разумеется, педагог должен быть верующим, иметь любовь к Богу и детям. Не быть занудой, а то можно рассказать детям Библию так, что они уже никогда не захотят ее читать. Надо быть смиренным перед самим Писанием, ибо Оно настолько больше каждого из нас, независимо от возраста, церковного опыта и прочего, что перед Ним мы все малые дети, по крайней мере, должны быть ими, поскольку именно к этому нас призывает Сам Господь. С этим же связана и открытость, в первую очередь, открытость Духу Святому, и готовность услышать Его через детей, то есть способность у них учиться. Честность — также очень важное условие, без которого и помышлять даже нечего о возможности нести Библию детям. Я имею в виду внутреннюю честность, когда не стыдно признаться, что что-то в Писании ты сам еще не понимаешь или понимаешь пока еще очень мало. Любовь к Писанию — еще одно необходимое предваряющее условие. Она проявляется не только на словах, но иногда в очень конкретных вещах. Если текст Библии, например, грязный или залит чаем, то это уже о многом говорит. Такого человека я бы не подпустил нести детям Библию. Другой признак, уже внутренний: очень важно, молится ли человек, прежде чем открыть Библию, начать читать Писание. Любовь к Писанию, если она есть, всегда видна.
Самое главное — это понимание цели: для чего мы начинаем говорить детям о Писании? Что мы хотим: научить детей сумме знаний? Чтобы они знали наизусть имена всех патриархов или имена двенадцати апостолов? События священной истории в хронологическом порядке? Это очень соблазнительно, так как легко проверяется: выучил — не выучил! И тогда можно оценивать их усилия, например, по привычной пятибалльной шкале и не идти дальше этого…
Все качества, о которых я упоминал выше, необходимы для того, что посметь подойти к детям с разговором о Писании, но еще совершенно недостаточны. Сейчас же речь пойдет об очень важной и довольно редко называемой вещи, об УДИВЛЕНИИ, без которого совершен¬но невозможно никому ничего преподавать. Любить можно только то, что хотя бы немного известно. Удивление — это начало любви и необходимейшее условие для начала передачи знаний.
Начнем с очень простых вещей. Для верующего человека естественно признание, что Писание, это то, что больше меня. Гораздо больше, неизмеримо больше. Если человек думает, что он уже знает все Писание — это уже конец, верный признак духовного омертвения. Такого надо немедленно выгонять из преподавателей.
Писание — это слово Божие, которым Господь нам говорит каждый день. И если мы будем читать только один стих, каждый день он будет для нас новым. Если это встреча нашего сердца со словом Божиим, то это всегда будет обновление нашего сердца, нашей жизни. Но мы должны ХОТЕТЬ этого обновления, поэтому надо открыть свое сердце этому слову, уди¬виться ему.
Самое страшное для преподавателя Писания — это привычка. «Я этот текст знаю, много раз его читал, все о нем поразмышлял, ничего нового в нем для меня нет!» Это — конец всему. Но от этого никто не застрахован. Такое духовное омертвение может случиться решительно с каждым.
Чтобы этого не произошло, в наших молитвах мы должны просить о даре удивления. Просить того, чтобы мы были способны удивиться этому слову Писания, которое, возможно, уже много лет знаем наизусть. Если Господь откроет сердце и эту строчку я прочту как в первый раз, удивлюсь ей, то в таком состоянии можно идти преподавать. Если я удивляюсь: она необычна, я ее не понимаю, совершенно ее не вмещаю — вот в таком состоянии можно идти к детям или к взрослым. Перефразируя известные слова С.Я.Маршака можно сказать, что Библию детям надо преподавать также как взрослым, только лучше. А главное — еще честнее. Взрослым-то можно немного приукрасить; детям — нельзя. Детям врать никогда нельзя.
Удивление — это возможность поделиться с детьми тем, что только что пережил сам: «Вы только посмотрите, оказывается здесь написано вот это! Оказывается, вот почему этот герой сказал такие слова (или сделал то-то)!» Знание рождается из удивления. Можно даже больше сказать: из удивления может родиться благодарение.
Мы хотим научить детей видеть то, что они не видели, иметь открытые глаза и благодарить за все. И хотим, чтобы благодарение шло не из головы. Ведь очень легко выучить формулы благодарности. Дети — народ очень умный, хитрый. Нередко они умнее нас: они произносят все эти формулы с легкостью. Но если мы хотим, чтобы благодарение шло у них (и у нас!) из сердца, ему должно предшествовать удивление. «Подумать только! Оказывается, Иисус сказал вот так!» Или: «Как удивительно поступили три отрока в книге Даниила!». Если дети удивятся, то они смогут поблагодарить и так, что обычно после этого у взрослых потекут слезы. Если благодарение истекает из чистого сердца, оно искренне и честно.
Иногда встречаешь таких людей, которым еще совсем мало лет, но они уже совсем ничему не удивляются. Такой тип людей встречается и в церкви. За границей их обычно называют «Russian babushka». Это не половой и не возрастной признак, но тип человека, который все видел, все слышал и ничему не удивляется.
Это может быть и молодой человек, и юноша, — все равно это Russian babushka, если он уже все знает, и у него есть ответы на все вопросы. И удивить его уже невозможно. Разумеется, слово Russian тоже не имеет этнического значения, это не национальный признак, но признак типажа. Таких людей можно встретить в любой стране, в любом народе. И такие люди встречаются среди детей.
Главный же вопрос состоит в следующем: как же нам самим удивиться? Но только не изображая удивления, а честно?
Есть мнение, что удивление совершенно не зависит от наших усилий и равнозначно чуду. В этом есть большая правда: удивление есть дар! Его надо просить также, как любовь или радость, и совсем не знаешь, как это приходит.
Но посмотрим на маленьких детей: чему они удивляются? Всему! Потому что все для них новое. Если внимательно смотреть вокруг, смотреть на этот мир, на людей, тогда все равно, сколько тебе лет, — все кругом новое!
Призыв Иисуса «будьте как дети» не означает, что нам не надо ничего не знать, ведь дети мало что знают! Это не значит, что надо перестать различать добро и зло, как это происходит с реальными детьми. Это значит, что надо посмотреть на этот мир, как в первый раз, как смотрят на него дети, то есть удивиться.
Удивление — это, конечно, дар, он дается Господом. Но этот дар Его — встречный, он является как бы Его ответом на наши внутренние усилия, которые не бесплодны. Смысл же этих усилий состоит в том, что надо перестать все оценивать.
Чтобы по-настоящему удивиться, мало перестать оценивать все вокруг себя. Надо перестать оценивать и самого себя. По-видимому, для нас это труднее всего. Ведь каждый из нас знает, кто же он есть «на самом деле», знает «цену себе». И уйти от этого нам очень трудно, иногда кажется, что просто невозможно.
Но требуются честность и мужество, чтобы признать, что, пока мы не перестанем смотреть на все вокруг себя через себя — «любимых» или «ненавистных», мы будем видеть всегда и везде только самих себя. И удивиться этому будет также очень трудно, и еще труднее будет принять этот мир, эту строку Писания как дар Божий. На языке самого Писания эта оценка называется словом «суд». Судить мир значит оценивать его. Судящий человек совсем не близок удивлению.
Тайну этой неутомимости хорошо знал и св. апостол Павел, который писал об этом так: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе» (1 Кор. 4:3). В иных устах такие слова могут прозвучать как дерзость, но здесь сокрыта тайна умаления.
С удивившегося человека легко спадают всякие привычные маски: он о них забывает в самом акте удивления. А если не забывает, то это значит, что не было настоящего, глубокого удивления. Когда в цирке зрители удивляются представлению, мастерству артистов, то с них спадают все маски, и они ведут себя как дети — смеются, плачут, переживают, машут руками… Удивленный человек — всегда красивый человек.
Но вернемся к детям. Маленькие дети себя не оценивают. Не в этом ли тайна их постоянного удивления? Они воспринимают весь этот мир, включая сказки, стихи и прочее, не через себя. Они могут увидеть, например, самый обычный (с нашей точки зрения) воздушный шар и удивиться ему так, что остановится дыхание. Как маленький ребенок принимает этот воздушный шар, так надо и нам научиться принимать слово Божие.
Почему же мы столь редко воспринимаем мир, людей, Писание именно так? Причина, или одна из причин этого — страх. Страшно посмотреть на мир без штор, без привычных оценочных фильтров. Для многих снять все это с себя — все равно, что обнажиться, остаться без кожи, а это страшно. Стоит ли говорить, что это не страх Божий, но страх ложный?
У замечательного поэта Наума Коржавина есть поразительная строка:
Счастлив, кто падает вниз головой,
Мир для него, хоть на миг, но иной!
Иной — потому что непривычный. Сорвались привычные оценочные фильтры восприятия этого мира — возникло удивление! Коржавин пишет об этом как о счастье, и он совершенно прав. Получить дар удивления — это настоящее счастье.
В человеке удивившемся может произрасти плод: может родиться желание поделиться этим удивлением. Это совершенно естественное желание, столь же понятное, как и желание поделиться с другими, близкими тебе людьми, красотой природы или стихотворения и любой другой красотой, которая удивила нас.
Вот только в таком состоянии можно идти к детям или взрослым и преподавать Библию, преподавать не только Писание, но географию, математику, историю, музыку и вообще все на свете.
Что же еще может родиться из удивления? Видение красоты и ощущение красоты. Это еще один плод, и очень важный. И это то, что бы мы хотели передать детям: видеть красоту вокруг себя. В том числе, красоту слова Писания.
Надо передать желание сделать что-то, сдвинуть с места. Сейчас все больше и больше появляется людей, которые готовы рассуждать о чем-либо, возмущаться или радоваться чему- то, но не имеют никакого желания что-то сделать. Еще один плод удивления — возможность поступка. Удивление как побуждение к поступку очень эффективно, хотя гарантий, что он обязательно произойдет, разумеется, нет.
Из удивления как сопереживания может родиться понимание другого, ощущение близкой, братской связи с другим человеком. Если это дерево, этот цветок, этот стих Писания удивили меня и еще какого-то человека, то мы становимся друг другу гораздо ближе. Нас удивляют одинаковые вещи: картины, поступки, стихи…. Основой для родства душ тоже может быть удивление. Если мы не удивимся другому человеку, нам будет трудно увидеть в нем личность. Чужой, еще недавно совсем незнакомый человек, становится мне ближе и роднее, и особенно в том случае, если мы вместе удивились словам Библии.
В конце концов, все мы, как когда-то и апостолы, были, каждый в свое время, удивлены человеком Иисусом и увидели в Нем
Сына Божия. И это стало основой для такого нашего родства, которое принято называть Церковью.
Итак, может возникнуть целая философия удивления. Удивление как основа познания, например. Все великие открытия начинались с удивления. Кто-то один вдруг удивляется привычному, обыденному, видит его как в первый раз, как в первый день творения.
Теряя дар удивления, мы, как это ни страшно сказать, расчеловечиваемся. Самые страшные люди — это люди, которые ничему не удивляются. С ними невозможно ни разговаривать, ни молиться вместе, ни читать Писание. Это самые трудные для общения люди.
Когда с этим удивлением мы придем к детям, то окажется, что его одного мало. Нужны еще и знания. Но приобретаются они проще и легче, чем удивление. Удивление — это качество духовное, над ним надо непрерывно трудиться, причем самим, а это совсем непросто. Получить знания можно из книг, из справочников, от опытных учителей, так как кто-то потрудился уже до нас и за нас. Над знанием надо систематически и постоянно трудиться, лучше в школах, и предела здесь, конечно, быть не может. Это общие требования, относящиеся ко всем предметам. Особенность же Писания состоит в том, что изучать его надо каждый день, ибо, если оставляешь его, знание тут же уходит.
Чтобы преподавать Писание, что-то рассказывать о нем, нам самим надо изучать его постоянно. В конце концов, мы хотим передать ребенку не сумму знаний о Библии, а научить его путешествовать по Писанию, чтобы потом он сам мог путешествовать по жизни с Писанием. Это и называется исследованием, изучением. На каком уровне путешествовать — между двумя словами, между двумя стихами, между двумя книгами, наконец, между двумя Заветами — это уже вопрос возраста, интереса и знаний.
Как это сделать — научить детей путешествовать рассказом, игрой, сказкой — отдельный вопрос, выходящий за рамки этих размышлений.
Тема удивления по отношению к Библии бесконечна. Надо удивиться самим и потом помочь удивиться другим, удивиться невероятной близости евангельского мира и, одновременно, столь же невероятной отдаленности. Надо удивиться нашей неспособности бегать по всем соседям в нашем подъезде и радовать их тем, что мы нашли потерянную в прошлом году пятисотрублевую купюру. И можно удивиться тому, как понятен нам и близок поступок солидного человека Закхея, который удивился Иисусу так, что забыл о своей важности и значительности и полез на дерево.
И кто знает, может быть Господь и выбрал среди множества людей Себе в ученики тех, кто был способен более других удивиться Ему Самому. Не потому ли эти Двенадцать услышали Его так, что оказались в состоянии удивиться и передать это свое удивление всему остальному миру?
