о. Энцо — настоятель монашеской общины в Бозе, известной своими богословскими конференциями по святоотеческому наследию. Во многом способствовал возрождению интереса к чтению Св. Писания в католической Церкви. На русский язык переведены его книги «Молитва Слову» и «Лексикон внутренней жизни» (фрагмент которой и опубликован ниже).
«Явилась благодать Божия, спасительная для человеков, научающая нас, чтоб мы […] жили» 2:11 Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков,
2:12 научающая нас, чтобы мы, отвергнув нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке,
(Тит. 2:11-12). Этот новозаветный отрывок говорит о Христе как воплощении благодати, которая учит человека жить. Если Святой Дух является великим учителем христианской жизни, то Писание, будучи таинством воли и Слова Божия, может пониматься как элемент этого процесса обучения. Безусловно, речь идет о Писании, которое толкуется в Духе Святом и читается в духе молитвы.
Lectio divina — это искусство, обязанное своим происхождением еврейской традиции чтения Библии и продолжившее великую святоотеческую традицию герменевтики, которое старается выявить жизненную актуальность отрывка библейского текста и, таким образом, становится бесценным орудием, помогающим преодолеть заметное расхождение между верой и жизнью, духовностью и повседневностью, нередкое для наших общин. Она представляет собой экзистенциальную герменевтику Писания, благодаря которой человек прежде всего обращает свой взор ко Христу, ищет Его посредством библейской страницы, а затем приходит к тому, что претворяет свое бытие в диалог с явленным Ликом Христа, чтобы увидеть в новом свете свою повседневность. Lectio divina имеет четыре ступени: lectio, meditatio, oratio, contemplatio, представляющие собой постепенное углубление в библейский текст, в ходе которого само чтение призвано стать встречей с живым Господом, диалогом с Ним, вверением собственной жизни Христу, упорядочивающему наше бытие, дабы Он пролил на нее Свой свет.
Процесс, который запускает lectio divina, — это духовный путь становления человека, ведущий от слушания к познанию, а от познания к любви. Lectio требует усилия, направленного на самоотрешение и преодоление чуждости, хронологической и культурной отдаленности читателя от текста, а одного человека от другого в любых отношениях. Meditatio предполагает углубление знания, поиск главной мысли, сообщаемой текстом, попытку узреть Лик Христов, проступающий на странице Библии. Oratio подразумевает, что услышанная нами весть найдет отклик в нашей жизни, а сама жизнь станет откликом на библейскую весть: oratio, таким образом, служит ответом на Слово в форме молитвы, а также в принятии ответственности за само услышанное Слово.
Молитва и жизнь протекают на одном и том же уровне: этика и вера не обособлены, а взаимосвязаны по сути. Диалогическая направленность Библии, осуществляющаяся в lectio divina, находится в согласии с фундаментальным диалогическим измерением самой человеческой сущности: действенность Слова Божия, содержащегося в Библии, проявляется на уровне нашего бытия гораздо быстрее, чем в наших поступках. В этом заключается смысл contemplatio, подразумевающего не мистический или экстатический опыт, а некий уровень несказанного общения: безмолвие, слезы, пребывание Любящего с тем, кто Им любим, распознание невыразимого присутствия Господа… При этом созерцание указывает и на то, что производит в нас действие Святого Духа, обитающего в Слове: оно порождает в нас долготерпение, выносливость, внутреннее понимание, различение, евхаристическое отношение, сострадание ко всем тварям — одним словом, расширение сердца и всеобъемлющую любовь. Lectio divina воплощает Слово в жизнь, прежде всего, следующим образом: оно наделяет человека способностью внимать, а следовательно, верить.
Чтение, характерное для lectio divina, апеллирует не столько к интеллекту, сколько к мудрости и подчиняется принципу, выведенному бл. Франциском Сиенским: «не всезнание, а помазание, не любознательность, а сознательность, не писаний прочтение, а любовь и почтение» (Non l’erudizione ma l’unzione, non la scienza ma la coscienza, non la carta ma la carità). Такое чтение предполагает способность к интериоризации, дабы Слово сохранилось и укоренилось в человеческом сердце; оно требует постоянства, заключающегося в готовности изо дня в день внимать, в способности выстоять, выдержать испытание временем, ибо вера не относится ни к мимолетному, ни быстротечному опыту в жизни человека, а всецело объемлет его бытие; оно предусматривает духовную брань, то есть умение хранить верность услышанному Слову и беречь его как величайшую ценность, не уступая ее никому ни за какие блага, пусть даже заманчивые, но мнимые, которые суть идолы.
Итак, чтение Библии в рамках lectio divina сообщает жизни верующего стремление к большей евангельской плодотворности, свойственной обращению. Оно способно подвигнуть читателя-слушателя к чтению и осмыслению своего бытия в свете открытой в Писании Божьей воли и постепенному превращению своей жизни в богоугодную. Чтение Библии как lectio divina отражается на жизни не столько в смысле совершения одних определенных действий вместо других, сколько в том смысле, что оно проливает и сохраняет тот уникальный свет, в котором вся деятельность верующего становится свидетельством и благовествованием людям: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего небесного» (Мф. 5:16).
Для истинного постижения Писания необходимо удовлетворять его требованию: им следует жить, жить в сообществе, среди других и вместе с ними. «Многое в Священном Писании из того, что сам я не мог постичь, я понял в предстоянии перед моей братией […]. Я осознал, что заслугами братьев сподобился я этого разумения» (Григорий Великий). Так происходит претворение Писания в жизнь, переход от текста к свидетельству: богодухновенное Писание само вдохновляет и жаждет разжечь в сердце верующего пламя Духа (ср. Лк. 24:32), пока оно не разгорится в полную силу. Чтение Писания имеет тенденцию становиться свидетельством Присутствия, martyria, и находит свое высшее выражение в мученичестве, когда жизнь отдается за любовь. Рабби Акива принял мученичество в соблюдение повеления, содержащегося в ежедневной молитве Шема: «Люби Господа, Бога твоего всей жизнью твоею» (Втор. 6:5). Истязаемый живодерами, подвергшими его тело полосованию, рабби Акива продолжал творить молитву Шема, а своим ученикам, попытавшимся его остановить, ответил: «Всю жизнь мне не давал покоя этот стих: “Люби бога твоего всей жизнью твоею”, что значит: люби Его, даже если жизнь у тебя отнимается. Я спрашивал себя, когда же мне представится подходящий случай? И как можно ныне, когда появилась возможность, не исполнить должного?» (Вавилонский Талмуд, Berakot 61b). Слово, просвещающее жизнь, животворит и саму смерть. Вышесказанное подает идею достойной отповеди протесту, бытующему нынче в католических кругах, который можно сформулировать следующим образом: если Слово Божие действенно, если происходит возврат верующих к слушанию Слова Божия в Писании, то в чем проявляется его действенность? Где можно обнаружить знамения такой силы? Данное возражение показывает, насколько нелегко принять выдвинутый Писанием, а не нами или мирской сpeдой критерий действенности Креста. Слово, которое есть Христос, неотделимо от Креста, и Его сила и мудрость также парадоксальна, как сила и мудрость Креста. Неслучайно Павел упоминает ho logos ho ton staurou, «слово о кресте» (1 Кор. 1:18), и все же эта действенность зависит от веры и ощутима лишь там, где есть вера. И только вера может нас привести к пониманию того, что нынешняя година мученичества в Церкви является плодом действенности Слова, которому внемлют и служат вплоть до готовности отдать жизнь из любви. Из любви к Богу, к людям, будь они даже врагами и палачами.
