Перевод Наталии Жуковой, учащейся Колледжа «Наследие»
Слово и безмолвие: две взаимно обусловленные реальности. Когда мы пресыщены словами, то ищем убежища в молчании. Но и молчание – не надежное укрытие. Так бывает у детей: когда взрослые не говорят им ни слова, детей охватывает тревога, потому что им кажется, что они задыхаются, что жизнь остановилась.
«Безмолвие питается словом» — фраза швейцарского автора, Поля Хоппа, умершего в 2006 году. Слово позволяет пребывать в безмолвии. Слова достаточно, чтобы вынести безмолвие, а иногда даже – чтобы заполнить его.
Когда мы хотим почитать Библию просто для себя, мы уединяемся в молчании. Желательно, чтобы это молчание не оставалось пустым, но могло принять в себя нечто, способное его наполнить.
Индивидуальное чтение Библии ставит перед нами четыре вопроса: «Зачем выбирать именно Библию? Что она, эта Библия, на самом деле из себя представляет? Как Слово, которое в ней, может коснуться нас? И как нам потом принять в себя это Слово?»
Я знаю: понятия Библия и Слово – не взаимозаменяемые. Именно в Слове мы нуждаемся, потому что оно может питать нас. Но Слово приходит к нам в составе обширного целого – Писания. Потому что именно в этой, письменной, форме оно кристаллизовано для нас.
Такое Целое действительно слишком обширно для изучения. Где найти то, что мы ищем, живое Слово? Может быть, поступить как на выставке художника? Мы прохаживаемся вдоль ряда картин, постепенно знакомясь, но не будучи еще полностью поглощены ими. И вдруг, в какой-то момент, нас поражает красота одной из картин. Перед ней мы замираем надолго. Потом снова и снова возвращаемся к ней. Теперь все остальные картины тоже начинают говорить нам все больше. И сам художник становится настолько близок нам, что окружающая реальность видится по-другому, уже его глазами.
К Библии можно применить такой же подход. Мы стараемся познакомиться, освоиться с ней, пока какой-нибудь отрывок не потрясет нас настолько, что начнет открываться смысл всего остального текста. Наконец, и Сам Автор говорит с нами. Он открыл Свое сердце, и мы сознаем, что Он обращается к другому сердцу, нашему. Так рождается диалог, призванный продолжаться в вечности.
Почему — Библия?
Во всех религиозных традициях есть свои священные книги, которым придается большое значение. Для христиан исключительно важное место занимает Библия. Однако возникает вопрос: не ограничиваем ли мы себя? Не существует ли других книг, которые больше помогли бы нам? Которые приобщают к духовной жизни или дают знания о психологии, книги, более близкие к нашей современности, более изысканные с обычной человеческой точки зрения? Разве некоторая более современная религиозная литература не доступнее для нас, чем эта Библия, пришедшая из такого далекого прошлого, из культуры, столь отличной от нашей? Кто-то даже спросит себя: разве не более возвышенны и утонченны священные тексты некоторых других религий? Зачем так держаться за Библию? Что в ней особенного?
Чтобы ответить на это, я хотел бы переадресовать вопрос самому вопрошающему: а ты на чем строишь свою жизнь?
Конечно, в жизни постоянно приобретаешь: знания, способности, все, что позволяет жить лучше. Между тем, как только речь заходит о любви, бескорыстии, верности, как только приходится принимать решения, определяющие дальнейший ход жизни, каждый обращается к тому, что наиболее глубоко в нем – к своему сердцу. И вот тут на первый план выступает наша способность доверять, наша вера. Не правда ли, именно Библия в этой области может открыть нам нечто особенное?
Главное испытание в нашей жизни – испытание веры. Ничто так хорошо не выявляет нашу сущность, как способность доверять – другому, Богу, Христу. Мы не можем жить этим доверием во всей полноте, не пройдя через испытания. Сам Иисус указывает на это, когда учит нас молиться «не введи нас во искушение». Если мы рискуем в испытаниях утратить веру – избавь нас от них, так как есть ситуации, в которых мы можем потерять все ориентиры.
Когда речь идет об испытании веры, найдется ли другая книга, способная влить новые силы в наше сердце и укрепить дрожащие колени? Библия, как никто другой, умеет сказать о том, что лежит в самой сокровенной глубине Божества. Она говорит о том желании, которое побуждает Его искать общения с людьми и как далеко идет это желание; она показывает, какую цену имеем мы в Его глазах и путь, который Он вынужден был избрать, чтобы соединиться с нами там, где мы оказались. Библия дает понять, насколько Он становится единодушен с нами в постигающих нас несчастьях. И тогда то, что казалось лежащим в бесконечных глубинах Божественного сердца, одновременно оказывается очень широко распростертым. Так широко, что охватывает каждого человека, без исключения. Чтобы поддерживать в себе мужество, нет ничего лучшего, чем слышать эту истину каждый день вновь и вновь.
Все несовершенства Книги не могут лишить ее уникальности или умалить ее авторитет. Действительно, есть многое, чего Библия не объясняет. Она оставляет это Господу, уважая Его тайну. В исследовании хода исторических событий она доверяет человеческому разуму. Но особенно смущены мы бываем, когда находим в Библии рассказы или требования, которые искажают истинное лицо Бога, такого, каким мы Его представляем. Тогда нужно сказать себе, что книга, которая составлялась на протяжении более тысячи лет, может быть прочитана только с учетом ее особой направленности. В самом деле, эта не книга о благочестии, но история, в которой Бог открывает Себя, настойчиво и постоянно, и в которой Его народ постепенно приходит к познанию Его. От нас требуется читать именно так: сосредоточить внимание на желании Бога открыться нам и принять, со своей стороны, Его намерение войти в близкое общение с нами. Таким образом Библия решительно переносит нашу жизнь в область веры.
Четыре подхода к Библии
Прежде чем ответить на вопрос «Что такое Библия?», я представлю четыре возможных подхода к ней.
Сначала – максима святого Иоанна Креста: «Отец сказал лишь одно Слово – это Его Сын. И в вечном безмолвии Он продолжает произносить его. От нас нужно – в безмолвии слушать».
Кажется, св. Иоанн Креста не обращает внимания на то, что в Библии множество слов. Он считает, что все слова, передаваемые от имени Божия в Ветхом завете, еще не выражали того, что у Господа действительно лежало на сердце. Чтобы сказать о том, что само существо Его есть любовь, нужно было нечто большее, чем обычные речи. Нужно было доказать это, в человеческом теле, следуя логике любви до конца, отдав себя всецело и без возврата. Вот беспримерное Слово, вот неоспоримое доказательство.
До этого Слова царило тревожное молчание, потому что трагические вопросы человеческого существования не получали достойного ответа. После этого самого главного Слова молчание продолжается, но имеет уже совсем другой характер. Нет больше слов, столь же весомых. И нам нужно остерегаться попыток открыть для себя столь исключительное Слово путем наших слишком человеческих рассуждений. Такое Слово можно стяжать только в безмолвии.
Во втором послании Петра не говорится ни о безмолвии, ни о слове, но приводится образ, имеющий тот же смысл: «И притом мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших» (2 Пет 1:19).
Поражает реалистичность этого текста. Мы находимся там, где совершенно темно. Мрак повсюду. Только маленькая лампада дает свет, и мы созерцаем ее, пока длится ожидание.
Запомним это выражение: созерцать Слово. Тогда оно воспринимается в полноте и становится светом. Будучи светом, оно прежде всего требует, чтобы наш взгляд был прикован к нему. В молчании. И когда рассветет день, мы поймем, что через этот преданный взгляд, обращенный к Слову, Христос, утренняя звезда, заполнил наше сердце.
Третье свидетельство, которое я хотел бы привести, особо подчеркивает связь между Писанием и верой: «Священные Писания могут, — говорит апостол Павел одному из своих ближайших соработников, — умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим 3:15).
Указывая нам единственный путь спасения, который осуществлен во Христе и который открывается в вере, Писание дает нам опробовать этот путь. Слово «умудрить» значит больше, чем «узнать», оно подразумевает опытное познание: Писание позволяет нам «вкусить» спасение.
Если в Писании есть множество мест, где говорится «нет» человеческим замыслам, желаниям, слабостям и иллюзиям, это не должно нас сбивать с толку. Эти «нет» нацелены против притязаний и иллюзий, не могущих привести ко спасению. Библия прививает нам вкус к бескорыстному желанию спасения и учит отвергать все, не имеющее такого вкуса.
Тема «вкушения» ведет к четвертому подходу к Библии. Немецкий еврей, философ Франц Розенцвейг, умерший в 1929 году, так определял отличие чтения Библии от чтения остальных книг. Для последних, говорил он, достаточно прочесть их, чтобы познакомиться с содержанием. «Чтобы узнать о том, что находится в Библии, необходимы две вещи: слушать, что она говорит, и одновременно приклонять ухо к биению человеческого сердца. Библия и сердце говорят об одном».
Почему такое внимание к биению человеческого сердца? Верно, что абстрактный, чисто интеллектуальный подход заставляет нас пройти мимо интенций библейского текста и даже приводит к бессмыслице. Способ, которым Библия описывает верность Бога, Его любовь, весь жар, борьбу и мольбы этой любви, может быть понят только из глубины собственного опыта. Язык Библии остается бессильным, если мы не задействуем все возможности человеческого сердца. Эту книгу может охватить только сердце, способное трепетать, угадывая в ней биение Сердца Господа.
Библия – что это?
Этот вопрос требовал бы догматического ответа, но здесь я задаю его с точки зрения человека, который пытается читать Библию для себя. Что она может значить для него? Что он может найти в ней?
Прежде всего, кажется мне – уникальное и столь необходимое свидетельство о личности Христа. Без Библии что знали бы мы об Иисусе? Что знали бы мы о Его жизни, смерти и воскресении, если бы не было Евангелия? Как мы смогли бы постичь все следствия пасхального таинства, если бы апостолы не оставили свои писания? И Его собственная вера, Его укорененность в человеческой природе остались бы непонятными без важных основополагающих текстов Ветхого Завета. Нет другого пути узнать правду об Иисусе, кроме Писания.
Именно в этом, самом точном, значении Библия может быть названа «боговдохновенной». Она гарантирует истинное познание Христа. Конечно, между строк библейских текстов можно выискивать другую правду об Иисусе, говоря, что их авторы принадлежали культуре своей эпохи, имели некие предрассудки или склонность приукрашивать события. Можно оказывать больше доверия апокрифическим евангелиям или некоторым «научным» гипотезам, позволяющим нам нарисовать себе более доступный образ Иисуса, который согласуется с нашими желаниями. Но факт остается фактом: для того, кто решится положить жизнь, идя во след Иисуса, только Библия может стать движущей силой. Это свидетельство, значимость которого испытана и доказана.
Я вовсе не делаю сейчас из христианства религию Книги. Наша вера всегда укоренена в Живом Христе, Его слушает и за Ним хочет следовать. Это Он, Воскресший, властвует нашими жизнями. Но именно в письменном свидетельстве Он являет Себя нам. Без такого свидетельства мы увязли бы в толкованиях, лишенных определенности и силы. Ничто никогда не превзойдет эту книгу.
Но все-таки недостаточно охарактеризовать Библию только как незаменимое свидетельство о Христе. Поскольку это свидетельство заключено в пространном диалоге, диалоге Бога с близкими Ему. Свидетельство не появляется из ниоткуда. Оно подготавливается в ходе диалога и само принимает форму диалога.
Чтобы Сын родился среди людей, Бог должен был подготовить условия совершенно особым образом, ограничиваясь одним-единственным народом. Для нас это всегда будет оставаться великой тайной. Семя божественной жизни могло быть посажено в сердце человечества только когда на почве этого сердца была пропахана длинная борозда, проложенная через множество неудач и разочарований. Безбедное существование никогда не сделало бы нашу почву готовой к принятию Христа, поскольку отношения Бога и людей располагаются совершенно в другой плоскости. Так согласимся же со всеми этапами этого диалога, примем их со всем их несовершенством. В ходе этого долгого диалога вырисовывается истинное лицо Бога. Сам Христос знал, что вся Его миссия должна была быть вписана в узкие рамки этого особого пути.
Свидетельство Библии и диалог, который она нам являет, лежат в прошлом. Но они не останавливаются на пророках, евангелистах и апостолах. Они продолжаются, но уже не с такой властью. В конце концов, мы не добавляем в Библию новые книги. У нас другое положение: свидетельство Библии нам необходимо подкреплять своим собственным. Иначе – оно не имеет веса. Библия обладает авторитетом только если Церковь всей своей жизнью доказывает, что ее свидетельство верно – настолько верно, что свидетели готовы отдать за это жизнь. Если Библия сводится только к документам прошлого, к мертвой книге, чей смысл проясняется только благодаря экзегетическим тонкостям, тогда стоит задуматься. Библия заговорит и в наше время, если мы сами углубимся в это «письмо Христа», о котором апостол Павел говорит, что «оно написано Духом Бога Живаго на плотяных скрижалях сердца» (2Кор 3:3).
Сегодня никто не оспаривает тот факт, что трудности, испытываемые при чтении Библии, проистекают из ее укорененности в далеком прошлом, в культуре, насчитывающей тысячелетия. Еще в довоенное время люди уважали старину, но невероятное развитие техники в последнее время вызвало радикальный переворот в восприятии прошлого: древность кажется теперь оставшейся далеко позади, неприспособленной, ненужной. Как мы можем до сих пор ссылаться на Библию?
Но разница во времени видна не только в технике. Секулярное общество, в котором мы живем, отнимает у нас все ориентиры, в которых мы нуждаемся, чтобы постичь такие основные библейские понятия, как искупление, святость, покаяние, новая жизнь. Чтобы устранить это затруднение, интеллектуальных ухищрений не достаточно. Нужен новый язык, и этот новый язык требует переплавить нашу жизнь. Даже если у нас будет малая толика понимания, мы сможем вновь сделать Библию читаемой, слушаемой, видимой, когда наша жизнь сама станет письмом Христа. В записях, сделанных в плену, Дитрих Бонхеффер ясно предчувствовал затруднения, в которых мы оказались. Он знал, что у нас нет пока этого нового языка. Все, что мы можем, говорит он, это «молиться и поступать по правде… и время Господа придет».
Как дать Слову коснуться нас?
Можно читать Библию просто для расширения познаний или чтобы считать себя твердо стоящим в вере. Это вполне приемлемо. Но все-таки индивидуальное чтение Библии преследует более высокие цели. Оно ставит нас в ситуацию диалога, и для этого диалога требуется наше сердце, а значит, открытость.
Индивидуальное чтение Библии заставляет нас открываться, потому что мы пытаемся сознательно принять в себя слово Другого. Вместо того, чтобы оставаться поглощенными тем, что обычно наполняет нас, мы усиливаемся поймать голос, который приходит со стороны, зовет нас и вытаскивает из наших укрытий и обособленности, голос, чье мнение о нас отлично от нашего собственного. Сумеем ли мы дать этому голосу беспокоить нас, говорить о том, что мы упустили из виду, выявлять то, что мы сами от себя скрывали?
Инаковость Слова! Это Слово не лежит в той же плоскости, что прочие речи, звучащие вокруг нас, и ничуть не отвечает нашим мыслям. Слово Бога кажется, может быть, более простым, бедным, и даже не таким уж интересным. Но его принципиальное отличие – в источнике, из которого оно исходит. Оно свидетельствует о тайне, которая лежит в основе всего и которая содержит все, о той любви, которую мы никогда не сможем постичь самостоятельно.
В этом смысле Слово обладает для нас исключительным авторитетом. Не тем авторитетом, который навязывается директивно без учета того, что мы из себя представляем, но тем единственно подлинным авторитетом, который побуждает нас быть и расти.
Кто принимает Слово — осмеливается открыться ему, его инаковости и выделяет в своей жизни место, которое требуется Слову, чтобы быть услышанным. Он устраняет все могущее заслонять это место. Он желает оставаться лицом к лицу со Словом на протяжении всей своей жизни – и потому приучает себя к безмолвию.
Итак, признавать авторитет Слова вовсе не значит считать его чем-то внешним по отношению к себе. Ориген, один из первых отцов Церкви, особо подчеркивал тот факт, что Слово, приходящее ко мне, согласуется с тем во мне, что может на Него откликнуться. Потому что если можно сравнить Писание с колодцем, источником, «оказывается, что и каждая душа есть источник живой воды». «Действие Христа как Слова Божия — высвобождение в наших душах таких занесенных землей родников». Так, если Слово должно прийти извне, чтобы расчистить этот родник, значит оно не чуждо нам. Оно высвобождает внутри нас то, что уже – Божие. Говорящий Слово – заговорит и в наших глубинах.
Чтобы Слово коснулось души, нужно быть очень простосердечным. Церковь двигалась вперед через века зачастую благодаря мужчинам и женщинам, которые доверились Слову и без колебаний доказали свое доверие делом. Даже если им удалось расслышать не очень многое, это немногое имело для них такую силу очевидности, что его оставалось лишь исполнять. Автор 118 псалма (в русском тексте везде, где не приводятся ссылки на перевод, они приведены по Синодальному переводу) хорошо сказал, что не годится прятаться за авторитет тех, у кого больше опыта, за «учителей» (стих 99). Я должен взять на себя смелость открыться, «положить мою душу в Его руки» (стих 109), потому что отныне Сам Господь желает учить меня (стих 102). Мое дело теперь: «приготовиться и не смутиться, чтобы сохранить заповеди Его» (стих 60).
В подобном простосердечии есть и толика одиночества. Я должен взять на себя это одиночество перед лицом Слова, потому что Оно обращено только ко мне. И сохранять одиночество особенно в те моменты, когда это вызывает во мне сопротивление. Зачастую Слово подводит нас вплотную к пределу человеческих возможностей. Как перейти от того, что кажется невозможным по человеческим меркам к тому, что станет возможным с Богом? Должен ли я тогда поддаться искушению укрыться за теоретическими рассуждениями или спрятаться за чужим мнением – или я готов остаться один на один со Словом? Оно обращается к моей глубинной сущности и призывает к тому, чего не может совершить никто кроме меня.
Если раньше случалось, что традиция слишком плотно окутывала Слово, почти лишая его присущей ему взрывной силы, то та же опасность подстерегает нас сейчас, когда так распространены экзегетические изыскания, заключающие нас в жесткие рамки информации, верификации и анализа. Однако нужно отметить, что такая традиция, как экзегеза, может ощутимо помочь встретить Слово лицом к лицу: особенно наиболее ранняя традиция с ее порывом быть ближе к Слову, применить его в жизни. Экзегетическая работа, выявляя значение обстоятельств, в которых родились тексты Писания, позволяет нам провести параллели с нашими жизненными ситуациями.
Одиночество, которого требует индивидуальное чтение Библии, должно быть понято правильно. Стараясь дать Слову коснуться себя, я не могу притянуть к себе Слово и заставить его говорить то, что меня устраивает. Потому что оно не мое. Оно «другое», и я должен уважать его инаковость до конца. Слово принадлежит Тому, Кто его сказал, Кто поведал его сообществу верных – всех времен и народов. И даже в моем одиночестве Слово приходит ко мне благодаря послушанию, идущему из глубины веков. Слово, читаемое мной, я разделяю со всей Церковью, с сонмом святых, которые жили Им во всей полноте. Если я забываю это, я впадаю в самомнение и тут же удаляюсь от настоящей жизни в Слове. Открыться Слову значит признать, что оно отнюдь не является моим личным достоянием.
Как принять в себя Слово?
Господь приходит к нам в Слове. Но встреча с Ним начинается не с того, что возникает в нас, не с наших более или менее осознанных чувств. И даже не с поиска внутренней тишины. Бог обращается к нам внятно, чтобы получить от нас сознательный и свободный ответ. В то же время, Слово, приходящее к нам, стремится стать нашим внутренним словом. Оно не просто возвещает или приказывает. Оно имеет власть переродить нас (Ин. 1:13, Иак. 1:18, 1 Петр. 1:23). Наше перерождение, становление Оно может совершать каждый день заново.
Тогда как же сделать так, чтобы Слово действительно стало нашим? В довольно известном тексте Гвиго II Картезианца приводятся четыре ступени: чтение, медитация, молитва и созерцание. Опираясь на Евангелие от Матфея (Мф 7:7), он уточняет: если чтение ищет — медитация находит, если молитва просит — созерцание вкушает. «Чтение в некотором роде дает пищу устам, медитация – разжевывает и перемалывает ее, молитва ощущает вкус, а созерцание – сама сладость, радующая и подкрепляющая силы. Чтение – оболочка, медитация – сердцевина, молитва – ходатайство о нашем желании, созерцание – счастье ниспосланной в ответ сладости».
Слово является пищей. «Съедать» его нужно медленно, чтобы извлечь оттуда все питательные вещества; долго «жевать» его, потому что тогда оно лучше усвоится, будет способно проникнуть в нас. В конце концов, оно дано, чтобы стать нашей плотью и войти в нашу кровь, сообщая им свойственные им тепло и силу. Сопоставление с пищей хорошо показывает, что в усвоении Слова участвует не только лишь интеллект, но все наше существо, тело и душа.
Чтобы взойти на первую ступень, о которой говорил Гвиго II, необходимо напомнить себе, что основное условие принятия Слова — слушание. Зная, от Кого оно исходит, я отдаюсь Слову. Я уже не могу удовольствоваться просто внешним вниманием. Моя глубинная сущность должна быть восприимчивой, способной пробудиться и раскрыться навстречу Слову.
Вот как один слуга Божий сказал о себе: «…каждое утро Он пробуждает, пробуждает ухо Мое, чтобы Я слушал, подобно учащимся. Господь Бог открыл мне ухо» (Ис 50:4-5). Каждое утро – заново. Стряхнуть дремоту, пробудить норовящее заснуть ухо. А поскольку часто оно все же остается закрытым, нужно, чтобы Бог его открыл, прочистил, «сделал чутким», как говорится в другом отрывке (Пс 40:7, в русском тексте перевод Кулакова). Так, я считаюсь «учеником», тем, кто не претендует пока на знание, но внимает воле Учителя.
Бога я должен слушать так же, как слушал бы человека. Мне не достаточно формально отмечать, что он говорит. В произносимых словах я пытаюсь угадать и невысказанное. Мое зрение и сердце тоже задействованы в слушании. С Богом я точно так же стараюсь понять, как Слово обращается ко мне, распознать звук Его голоса. Я пытаюсь различить черты Его лица. Слушание не пассивно. Открытое ухо бодрствует всегда. «Имеющий уши да услышит!»
Во время чтения к слушанию добавляются еще некоторые условия. Когда перед нами печатный текст, здесь нет того, кто к нам обращается и кто мог бы исправить неправильно понятое или настоять на том, чему мы не придали значения. Теперь нам приходится заниматься этим самим. Следовательно, чтение требует от нас предельно сосредоточить внимание: взвешивать слова, замечать детали, хорошо представлять себе ситуацию, распознавать интенции текста. Вместо того, чтобы пытаться притянуть текст к себе – идти за ним, уважая его таким, каков он есть. Задействуя все наши чувства, уловить, как «дышит» текст, и дышать в унисон, проникнуться им, ощутить его.
После чтения идет собственно медитация. При существующем разнообразии методик медитации, приспособленных к различным человеческим характерам, в них есть одновременно и нечто общее. Между тем, Слово можно сравнить не только с пищей, но и с семенем. И если оно должно умереть в земле, чтобы принести плод (см. Ин 12:24), оно нуждается в доброй земле (Лк 8:15). Дважды перед нами встает вопрос о сущности: сначала – Слова, которое должно войти в нас, теперь – почвы, принимающей его (нашего сердца), и отдающей ему лучшее, что в ней есть.
Гвиго II говорил, что «медитация – сердцевина». Медитация ищет сущность Слова. Мы очищаем библейское слово от скорлупы, как орех, чтобы добраться до съедобного ядра. Можно привести другой образ: мы выжимаем его, как апельсин, чтобы извлечь из него весь сок. Сущность Слова – это всегда то, что исходит из Сердца Господа. Именно этого следует искать. И не останавливаться, пока не найдем. Ибо «медитация – находит», напоминает Гвиго.
Наша собственная сущность тоже должна вовлекаться в медитацию, так как Слову необходимо использовать все, что в нас есть, чтобы принести плод. Почва нашего сердца не должна быть ни бесплодной землей, ни крошечным клочком поверхности. Все силы нашего сердца пусть послужат тому, чтобы семя, умирая, могло вобрать в себя все необходимое, чтобы возрастить плод. Так как конечная наша цель – сделать Слово настолько своим, чтобы мы больше не нуждались в напоминаниях о нем, но чтобы оно само собою (Мк 4:28) работало внутри нас, почти без нашего ведома.
Можно дать тексту приблизиться к нам, заучивая его наизусть и таким образом придавая ему больше красок и звучания. Можно, зацепившись за какой-нибудь отрывок, рассмотреть его со всех сторон, покрутить так и сяк и найти свое место в нем, став сопричастным ему. Можно, наконец, отметить места, которые больше всего поразили, и там копать вглубь, задавая вопросы тексту и себе самому. Важно сознавать, что и текст вопрошает нас, словно говоря: «здесь речь идет о тебе».
Таким путем медитация превращается в молитву. Молитву, стучащую в дверь, чтобы «Сердце Господа открылось в Его Слове», по выражению святителя Григория Великого. Молитву, побуждающую нас не уклоняться от действия Слова. И более всего – в молитву, преобразующую полученное Слово в беседу двоих, в которой «ты» — это Бог и Христос, а «я» — человечество. Трудный для понимания девятнадцатый стих 17 главы Евангелия от Иоанна становится гораздо ближе нам, если превратить его в молитву: «Ты принес Себя в жертву за меня, О Иисус, чтобы и я мог пожертвовать собой; Ты отдал Себя без остатка Отцу, и Твоя самоотдача дарует мне силы отдавать себя в свою очередь. Без Тебя я не был бы на это способен».
По поводу подобной молитвы Гвиго II очень тонко заметил, что если медитация наша сердцевина, то «молитва — ходатайство о нашем желании». Когда Слово становится молитвой, оно пробуждает желания, рождает интуицию. Превращение текста в диалог делает его гораздо доступнее, и в то же время позволяет ему вести нас вперед. Молящийся открывается действию Духа, а Дух животворит (2 Кор 3:6). Он имеет власть сделать текст желанным, осуществимым, вдохнуть в него жизнь.
Тогда слушание постепенно становится видением, созерцанием. Неизбежные вопросы «как поступать?», «куда идти?» теряют актуальность. Обретенное Слово порождает безмолвие. Теперь дело Господа – проявить Свою волю, а наше — предоставить Ему свободу действовать. Если Он дал понять, чего ждет от нас, Он и приведет нас ко благу, шаг за шагом. Нам же – лишь следовать за Ним, не пытаясь забегать вперед, но, скорее, различая шаги Идущего перед нами и стараясь оставаться в согласии с Его волей.
Библейское созерцание подразумевает не восхождение к высотам вечных истин, но предание себя воле Божией. Наш взгляд устремляется вперед, чтобы следовать Его интенции любви — замыслу, который должен осуществиться в земной истории человечества. Тогда, преданные этому замыслу душой и телом, мы уже не будем пытаться управлять событиями. Безмерность Божественной любви научила нас уступать место Ему, не вмешиваясь до срока. Его воля должна быть исполнена. Наш взгляд на Него становится ожиданием, «созерцательным ожиданием», как говорил брат Роже.
Принятие Слова увенчивается этим взглядом, полным веры. Затронув нас до самых глубин, Слово делает все наше существование одним порывом веры, наполняет нас счастьем верить.
