Митрополит Антоний Сурожский
В качестве введения к этой притче я хочу сделать несколько предварительных замечаний. Во-первых, притча о неправедном управителе — притча о суде, но стоит как бы особняком в этом ряду, — до того она странная. Кроме того, следует помнить ее контекст: она помещена между притчей о блудном сыне и притчей о богаче, попавшем в ад, то есть между притчей, где нам говорится о самой сущности греха, о том, что он несет с собой падение, несет с собой болезненное несчастье, но оно же может быть спасительной болью, путем обратно домой; в притче говорится и о том, как нас принимает Отец. С другой стороны, притча о богаче подчеркивает, что если на земле мы отнеслись без внимания к тому, что нам было дано понять, что составляло часть нашей веры, наших убеждений, которые мы открыто исповедали (в случае богача — Ветхий Завет), то нас может постичь осуждение. Вот между этими двумя рассказами стоит притча о неправедном управителе, которую я прочитаю целиком, чтобы нам вспомнить все ее подробности:
Сказал же и к ученикам Своим: один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает имение его; и, призвав его, сказал ему: что это я слышу о тебе? дай отчет в управлении твоем, ибо ты не можешь более управлять. Тогда управитель сказал сам в себе: что мне делать? Господин мой отнимает у меня управление домом; копать не могу, просить стыжусь; знаю, что сделать, чтобы приняли меня в дома свои, когда отставлен буду от управления домом. И, призвав должников господина своего, каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину моему? Он сказал: сто мер масла. И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее, напиши: пятьдесят. Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он отвечал: сто мер пшеницы. И сказал ему: возьми твою расписку и напиши: восемьдесят. И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде. И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители. Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом. Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное? И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше? Никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне (Лк 16:1–13).
Прежде чем углубиться в саму притчу, напомню, что притча никогда не имеет целью в точности отразить то, о чем идет речь, — в таком случае в ней не было бы нужды. Цель притчи — осветить нам некоторый аспект ситуации и только, она не ведет нас дальше. Вторая трудность этой притчи — перевод, некоторые формы выражения не позволяют нам ясно уловить мысль говорящего. Мне кажется, притчу можно разделить как бы надвое: оболочку и внутреннее ядро. Оболочка — та часть, которая, возможно, представляется нам наиболее трудной. Она рассказывает, что у богатого человека был управляющий, который расточал его добро. Когда управляющего призвали к ответу, он нашел способ избежать неприятностей; и хозяин похвалил его. Текст говорит, что хозяин похвалил неправедного управителя, потому что он поступил мудро, хитро, догадливо, поскольку сыны века сего в своих поступках более мудры, дальновидны, чем сыны света.
В этой первой ситуации Господь указывает на контраст между умением, усилием ума, которые люди века сего, века неправедности, прилагают к тому, чтобы быть успешными в своих делах, и детьми света, детьми Царствия, которые как будто далеко не столь ясно понимают, что им к добру, где путь, чтобы им богатеть в Боге, в то время как те так хорошо понимают, как им богатеть земным богатством; указывает также, с каким трудом сыны Царствия нащупывают дорогу в сложных, опасных ситуациях на путях спасения души, в то время как сыны века сего по-своему умны и быстро соображают. Мне кажется, суждение Спасителя относится к этому аспекту вещей, не к тому, каким образом неправедный управитель избежал неприятностей.
Есть и другой аспект этой притчи. В каком-то смысле богатого человека можно отождествить с Богом, и это поможет нам понять некоторые черты притчи. В конце нам говорится, что если в чужом не были верны, кто даст вам ваше? Это как будто странным образом противоречит всему рассказу, поскольку Господь похвалил управителя за его умение выпутаться из неприятного положения, неправедным путем; а здесь нам говорится, что если мы не верны в чужом, кто даст нам наше собственное…
Все мы, как правило, управители, не хозяева; если в нас жив евангельский дух, мы — только лишь управители. Помните первое блаженство: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Если мы хотим принадлежать Царству Небесному, если мы хотим быть в таком взаимоотношении с Богом, чтобы Он был нашим Царем, а мы принадлежали бы тому Царству, которое есть Небо на земле и в вечности, мы должны научиться предельной нищете.
Что такое нищета? Объективно говоря, все мы предельно нищи и ничем не обладаем; мы вызваны из радикального небытия односторонним призывом Божиим, мы не существовали, и существуем мы только потому, что Бог возжелал нас в бытие; мы не участвовали в первичном событии, вследствие которого мы появились, так что наше бытие никак нам не принадлежит, — что бы ни случилось, оно нам дано. Это бытие — не просто присутствие, нам дано больше, чем присутствие: дана жизнь, и жизнь эта богата и сложна. Если посмотреть на эту нашу жизнь, мы опять-таки видим, что мы ничем не обладаем в собственность. Наше тело, наш ум, наше сердце, все, что вокруг нас, окружающие нас люди — все это дано Богом, и мы никак не можем это удержать. Достаточно маленькому сосуду лопнуть в мозгу — и самый острый ум погаснет, исчезнет. В момент, когда нам хотелось бы по возможности собрать всю чуткость, когда мы хотели бы отозваться всем сердцем, всем существом на чью-то нужду или зов, мы порой находим в себе только каменное сердце, из которого ничего невозможно выжать, и т. д. Присутствие или отсутствие друзей, родных, того, что нам дорого во всех отношениях, подпадает под эти же категории, так что мы действительно ничем не обладаем. Но каким образом этот факт может быть блаженством? Потому что нам ведь сказано, что мы блаженны: блаженны нищие духом. Каким образом сознание этой предельной, безнадежной лишенности может быть блаженством?
Здесь мы видим другую сторону этой заповеди блаженства. Как только человек чем-то обладает, он делается независимым, но независимость связана с изоляцией; только когда ты зависим, есть место отношениям заботы, участия, любви между нами и тем, от кого мы зависим. Если бы начало и конец этой нищеты духа не был в том, что мы ничем не обладаем, не было бы связи любви с тем, кто богат — с Богом. У нас все это есть, у нас есть бытие и дыхание, есть тело и душа, у нас живые чувства, у нас есть ум, и только если мы осознаем, что не можем каким-то волшебством вызвать все это из небытия, когда придет желание или нужда, или что никак не можем удержать все это, — только тогда мы понимаем, что все, что имеем, каждый наш вздох, каждое движение, каждая наша мысль — все, все есть знак Божией заботы и Божией любви.
Так что быть нищим — блаженство, потому что если бы мы были богаты сами по себе, нас не связывала бы любовь с Богом-Дарителем; мы просто получали бы дар и все на этом кончалось бы. И это же мы находим в несколько ином виде в притче о блудном сыне. Сын забирает с собой все, чем он обладал бы, если бы остался с отцом, и уходит из отчего дома, и впадает в нищету по-иному: он постепенно нищает, потому что все его имущество пропадает, поскольку он оторвался от источника любви и источника богатства. Бог дарует нам все это, но пока мы не отделились от Него, все это, благое и скорбное, доходит до нас безостановочным потоком, потому что это дар. Я уже говорил вам, что богатство зависит не только от обладания, а бедность — от лишенности; то и другое зависит от нашего отношения к тому, что нам принадлежит или чего у нас нет. Святитель Иоанн Златоуст говорит, что бедность не в том, чтобы чего-то не иметь, а в жадном стремлении обладать тем, чего у нас нет. Так что человек может быть крайне богатым, а чувствовать себя предельно нищим, потому что у него нет чего-то одного, чего он страстно желает, — и все остальное не в счет.
По этой же линии: есть рассказ у Мартина Бубера о человеке, который жил в крайней нищете и оставленности, и тем не менее постоянно благодарил Бога за все Его богатые дары и благодеяния. Кто-то однажды укорил его в лицемерии, и он ответил: “Я не лицемерю. Бог посмотрел на меня и подумал: этому человеку, чтобы спасти душу, требуется жаждать и голодать, мерзнуть и терпеть оставленность, и это Он дал мне в избытке, и вот почему я благодарю Его каждый день”. Так что можно быть бедным и богатым, обладая или не обладая; но в этом-то и вопрос: как мы обладаем?
Есть другое место в том же Евангелии от Луки, где говорится, что трудно войти в Царство Божие тому, кто надеется на богатство. Вот где разница между обладанием и управлением. Хозяин воображает, будто он обладает; в действительности никто ничем не обладает, но хозяин воображает, будто обладает тем, что на какое-то время у него в руках. Те, кто принадлежит Царству, тоже могут иметь что-то в руках, разница в том, насколько это имущество липнет к их рукам — или нет, и проблема богатого человека в том, что чем богаче мы в одном отношении, тем беднее в другом. Возможно, я уже приводил некоторым из вас персидский рассказ о человеке, который отправился в путешествие, вернулся ободранный, как липка, и друзья его спрашивают: “Как же ты дошел до такого состояния? Ты же мог сопротивляться!”. И он ответил: “Как же я мог бороться? — у меня руки были заняты: в одной — пистолет, в другой — кинжал!”. Это кажется очень нелепым, но на самом деле оно не так уж нелепо, потому что большую часть времени мы в таком состоянии: мы не можем воспользоваться своими руками, потому что они заняты чем-то другим. Говоря в общем: я зажал что-то в руке и обладаю этим, но я не замечаю вот чего: у меня в кулаке зажата монета, я потерял руку; а уж если я разбогател еще на монету и зажал ее второй рукой, у меня вовсе рук не осталось. И такое богатство — очень жалкое состояние, только мы этого не замечаем и всеми возможными способами стараемся разбогатеть, и с каждым шагом становимся все беднее и беднее. Управление же заключается вот в чем: ничем не обладать, распоряжаться вещами, но не удерживать их себе, и в этом отношении управляющий может пропускать через свои руки гораздо больше ценностей, чем богач, но он свободен от этого богатства, хотя вовсю пользуется этим обладанием.
В притче мы видим человека, у которого был ловкий, хитрый управляющий. Он попытался стать обладателем, внешне оставаясь управителем, и попал в неприятное положение. Как же тогда нам говорится: если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное?
Мне кажется, здесь нам следует перейти от богатого в притче к Тому, Кто стоит за притчей, к Богу. Бог обладает всем, Он как бы хозяин, но отношения, которые Он хочет иметь с каждым из нас, это отношения милостивого управляющего, который по-своему расточает богатства своего господина, не в свою пользу, не так, как блудный сын их растратил, а по-иному. И здесь сердцевина притчи становится удивительно точной. Бог ожидает от нас, чтобы мы в каком-то смысле поступали подобно неправедному управляющему, потому что Он хочет, чтобы мы сделали из нашей жизни дело любви по отношению к каждому, кто нам встретится. Но это дело любви мы можем творить только из того, что принадлежит нашему хозяину, Господу, потому что сами мы ничем не обладаем. Так что центр притчи становится более реалистичным и непосредственно верным. Да, мы управители. Пока мы стремимся присвоить добро нашего Господина, мы — как тот неправедный управитель, который заслуживает, чтобы его выгнали и осудили, и выбросили вон. Но поскольку мы употребляем добро нашего Господина на дела милосердия, мы заслуживаем похвалы этого странного хозяина, потому что Он не похож на обычных хозяев, которые стремятся накопить, обладать, собрать добро себе. Он — Хозяин, Который щедро раздает все, чем обладает, даже то, чем Сам является, и если мы хотим быть верными этому Хозяину, — не хозяину из притчи, но Тому, Которому мы служим, нашему Господу, мы призваны быть верными Ему очень необычным образом, быть управляющим, который раздает, который дает, который, если хотите, расточает имущество своего господина на дела любви, дела милосердия. И тогда неправое богатство, то есть все богатство, которое может нам достаться, физическое, материальное или интеллектуальное, эмоциональное, духовное, — все это мы раздадим людям, которые в нужде, которые в долгу у нашего Господина, чтобы помочь им оправдаться. Здесь есть противоречие между таким аспектом вещей и притчей о десяти девах.
Так что мы призваны нашим Господином быть управляющими, быть мудрыми, быть верными своей должности тем, чтобы ничего не присваивать себе, но мы призваны также быть управляющими нашего Господина, не любого богача, но Господина, Который желает, чтобы каждый воспользовался Его несметным богатством. Поступая так, мы окажемся верными в том, что принадлежит другим, и, может быть, нас сочтут достойными получить собственное добро. Поступая так, мы можем также оказаться верными в малом, и нам будет доверено большее. Но тем временем, как говорится в стихе 9, у нас появится много друзей, людей, которые получили милосердие и любовь, и когда мы предстанем на суд, они смогут принять нас в свои дома, в свои вечные жилища, потому что окажется, что мы были теми людьми, кто проявил в жизни Божественную любовь.
Вот что я хотел сказать в качестве введения к этой притче.
Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, № 48, 2007
