Протоиерей Леонид Грилихес
(Мф 19:16–26; Ср. Мк 10:17–27; Лк 18:18–27)
Сегодня в Евангельском чтении мы слышали, как некий богатый юноша обращается ко Христу: “Учитель благий, скажи, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?”. Вот совершенно замечательный, совершенно прекрасный вопрос: “Что сделать, чтобы унаследовать жизнь вечную?” И не так уж часто в Евангелии мы найдем, чтобы к Спасителю обращались с подобными вопросами. Обычно это просьба о помощи, об исцелении или выяснение различных правовых норм: следует ли платить дань кесарю, можно ли отпустить жену, тоесть развестись с ней, или, к примеру, двое подходят ко Господу и просят рассудить их в разделе имущества. Но этот юноша спрашивает не о земном, не о временном; он задает вопрос по существу, о самом главном, о вечном мире — и что сделать, чтобы войти в этот мир. Но Господь вместо ответа вдруг неожиданно останавливает его, осекает и начинает, как бы мы сейчас сказали, придираться к словам, начинает заниматься совершенно, казалось бы, неуместной здесь казуистикой: “Что ты называешь Меня благим? Ведь никто не благ кроме Бога”.
Почему же Господь отклоняет такое возвышенное обращение к Себе? Это странно. Ведь в Евангелии мы постоянно видим, что Он, напротив, утверждает Свое Божественное достоинство и делает это явно, со властью, не только удивительными чудесами, не только удивительными исцелениями и воскрешениями, но и везде, в каждом слове Своих поучений. Никто из иудейских законоучителей никогда бы не позволил себе сказать так: “Вы читали в Писании то-то и то-то, а я вам говорю так-то”, или, например, известно такое иудейское изречение: “Тот, кто читает Писание и исполняет слово его, подобен тому, кто построил дом свой на камне”, а Господь говорит: “Тот, кто слышит Мои слова и исполняет их, подобен тому, кто строит дом свой на камне”. И этим Он хочет показать, что Его авторитет, Его достоинство не уступает достоинству Священного Писания и, более того, оно несравненно выше, ибо Он есть источник этого слова. “Вы думаете через Писания иметь жизнь вечную, — обращается Он к иудеям, — но Писания лишь свидетельствуют обо Мне, вы же не хотите придти ко Мне, чтобы иметь жизнь” (Ин 5:39–40), — то есть не Писанием, но приступив ко Мне, вы можете обрести жизнь. А чего стоят такие слова: “Я от Отца пришел и к Отцу иду”, или: “Видевший Меня видел Отца Моего”, и в конце концов Он говорит: “Я и Отец — одно”.
Иными словами мы видим, что Господь постоянно и самым решительным образом раскрывает Свое Божественное достоинство, Свой несравненный и высочайший авторитет. Тогда почему же Он не принимает этого обращения? Почему Он отказывается, когда богатый юноша называет Его благим, то есть как бы Божественным учителем? Что же здесь не так?
Чтобы дать ответ, постараемся более пристально вглядеться в это слово. Постараемся услышать его так, как услышал его Спаситель, расслышать, как прозвучало это слово в той конкретной ситуации. И здесь, во-первых, привлекает внимание, что ни разу в Евангелии, нигде больше мы не найдем, чтобы кто-либо обращался к Спасителю таким образом. Обычно мы слышим: равви, учитель, наставник, но учительблагий — это нечто особенное; никто не называет Его так, это какое-то совершенно особое обращение. Затем мы видим, что нашему повествованию предшествует описание того, как Господь проповедует перед толпой людей. Сквозь эту толпу к Нему пытаются поднести детей, и Он говорит о том, чтобы не препятствовали их приносить, и по этому поводу произносит целое поучение. Господь призывает, чтобы все были как дети, чтобы все обрели эту детскую простоту, детскую чистоту сердца. “Если не будете, как дети, — говорит Он, — то не войдете в царство небесное”. Он произносит какие-то удивительно простые слова и призывает к самым простым вещам. И вдруг среди Его слушателей поднимается этот богатый юноша и говорит: “Учитель благий, а мне что делать, чтобы наследовать жизнь вечную?”. Он не таков как все, он богат, благочестив, образован. Он и обращается к Нему по-особенному, и ждет, что Господь также скажет ему нечто совершенно особенное. Он хочет сразу поставить себя в исключительные отношения к Спасителю. Но Господь не принимает этого. Он не допускает таких отношений. Но, вероятно, дело не только в этом.
Видя в этом юноше желание услышать нечто особое, Он хочет испытать его: а сам он готов ли на особенные действия? Или он хочет услышать особое слово, но при этом не готов сделать ничего решительного? И Он говорит: “Что ты называешь меня благим? Никто не благ, как только один Бог”. Иными словами Он как бы спрашивает его, а ты сам, как сам ты относишься ко Мне? Как к учителю, как к одному из… или как к Богу? Ведь ты называешь меня благим…
И юноша молчит, юноша ничего Ему не отвечает. И тогда Господь опять начинает с самых простых вещей, начинает говорить ему как учитель: “Не кради, не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй, почитай своего отца и мать”, то есть вновь возвращается к элементарным вещам, с которых начинается обучение. На это богатый юноша возражает: “Все это я сохранил от юности своей; чего еще не достает мне?”. И тогда Господь говорит ему решительные слова: раз ты ищешь услышать для себя нечто особенное, исключительное, раз ты не желаешь быть только званным, но хочешь быть избранным, хочешь быть совершенным во всем, то Я скажу тебе не как учитель, не от Писания, но как Начальник жизни, как Бог: “Оставь все”, или вернее: “Иди продай все, раздай нищим, и обретешь сокровище на небесах, и приходи, и следуй за Мной”.
Учитель говорит: поступай так-то и так-то, исполняй заповеди и ты достигнешь того-то; но только Бог, только благой Бог может сказать: приди ко Мне — и Я дам тебе даром, будь со Мной — и Я буду с тобой, вручи Мне свою жизнь — и Жизнь вечная, Жизнь, о Которой ты вопрошал меня, будет с тобой… будет твоею. И оказалось, что этот юноша хоть и ждал чего-то особенного и, быть может, даже прозревал в этом учителе Бога, называя Его благим, но как только дело дошло непосредственно до решительных поступков, отступает: он же, услышав сие, — то есть раздай имение и следуй за Мной, — смутился и отошел с печалью, потому что был очень богат.
И богатство его стало между ним и Богом.
И богатством обнищал он, лишившись Жизни.
По причине богатства своего опечалился
И Благому предпочел свои сокровища.
Обкраден богатством своим не кравший
И лишился им нетления не убивавший.
Почитавший отца и мать свою пренебрег Родителем.
Совершенства не достиг соблюдший заповедь.
От юности — речет — я сохранил все то.
— До старости ли будешь хранить имение?
Чего еще — речет — днесь не хватает мне?
— Продав, раздай все нищим и приходи ко Мне!
Удержав сокровища, потерял Сокровище.
Предпочтя земное, не достиг небесного.
Одного не доставало лишь — продать имение.
Ты же предпочел стать стражем многого.
Сберегая многое, покинул Единого.
Не продав имения, лишился Царствия.
Говорил Учителю: Что сделать мне доброго?
Слышав же: ко Мне иди, — отошел с печалию.
И ужасом объятые,
Услышали Апостолы:
Как тяжело богатому
Восхитить Царство Божие.
Скорей верблюд навьюченный
Пройдет в ушко игольное,
Чем внидет обладающий
Богатством в Царство Божие.
Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, № 40, 2004
